Ever since we met (СИ)

Вопрос Лизы заставляет Сашу фыркнуть. Совсем недавно, кажется, еще полгода назад эта малявочка искренне переживала о том, что может кому-то навредить. Больше не переживает? Или расставила приоритеты? Как бы то ни было, Саша за нее рада. Не так уж и просто решить, что для тебя важнее, не так уж и просто перешагнуть воспитание — а воспитывали Лизу с детства явно как тихую девочку, которая должна держаться подальше от любых неприятностей. Но вот она, эта тихоня, сидит, сверкает глазищами на Алинку, улыбается так, что становится понятно, что ни себя, ни дорогих ей людей она в обиду не даст, и что свою силу, которой она боялась, она применит в любой момент, когда ей понадобится.

Тем более что сила ее, как оказалось, не только в боли.

— Чем выяснять отношения, лучше давайте искупаемся, — предлагает Нейт, на локтях приподнимаясь. — Вода должна быть хотя бы не холодной.

— Щас узнаем, — хмыкает Дэвид, блокнот откладывает и на ноги поднимается легко. — Кто со мной? Дважды спрашивать не буду.

— Ты не так давно в нашей компании, чтобы выебываться, чувак, — фыркает Гриша, но беззлобно, смешливо, скорее. Может, кто-нибудь и решил бы, что он наезжает, но для этого надо было бы его не видеть. Да и не слышать, собственно, тоже — не наезжают таким тоном, как ни крути. — Давай кто быстрее до того берега доплывет?

— Я вам! — возмущается Саша, подзатыльники обоим отвешивает — встать ради того, чтобы дотянуться, не лень, разве что жаль, что приходится оторваться от Маси. — Там течение дикое посередине, ты хочешь, чтобы вас унесло невесть куда?

— Не знаю как Дэвид, а я хорошо плаваю, — пытается Гриша оправдаться. Саша его награждает скептическим тяжелым взглядом, заставляя заткнуться.

— Увижу тебя хотя бы близко к течению — купаться будешь в ванне месяц, потому что тебе от проточной воды плохо будет. Я предупредила.

— Ты бы ее лучше слушал, — влезает Соня. — Она младше Лизки была, когда выбесившему ее пацану сломала руку и нос. Теть Ира рассказывала, а теть Ира врать не будет.

О том, что вышло это совершенно случайно, Соня молчит, а Саша добавлять не собирается. Да и зачем? Гриша рот, открытый было, чтобы что-то сказать, закрывает, и только смотрит на нее с возросшим уважением.

— Суровые московские ведьмы, — заявляет он. — Так и быть, как скажешь, соваться далеко в воду не буду. Только не проклинай.

— Не буду, если будешь себя хорошо вести, — она смеется. — Только я не совсем московская, я питерская так-то. Только Соня тут у нас московская. Алинка из Ижевска, Лизка из Аланьи, Настя твоя из Одессы вообще. Ковен у нас московский, это да.

— Не его я еще, — вставляет и Настя свои пять копеек, улыбается хитро. — Пока еще. Венков еще нет.

— В чем прикол венков-то? — Игорь на них глядит щенячьими глазками, ну смешно, в самом-то деле. Соня фыркает, но ее фырканье какое-то натянутое, будто наигранное. Волнуется о том, что он скажет, когда узнает?

— Магический брак, — говорит она, будто обрубает. — Когда ведьма обменивается с кем-то собственноручно сплетенными венками, магия их связывает крепче, чем какие-нибудь законы людей. С этого момента их судьбы связаны, а их чувства друг к другу усиливаются.

— Звучит не совсем по-брачному, — бормочет Гриша рядом. Он, в принципе, прав, привязать к себе так человека можно с любыми намерениями, вот только зачем еще?

— А ты еще самую прекрасную часть не слышал, — смеется Соня. — Тебе про ритуал говорили? Единственный, для участия в котором ведьма нуждается в присутствии мужчины? Лизонька, закрой ушки.

— Теть Лена мне про него рассказывала, — отзывается Лиза, косится на нее, мол, ты серьезно? — Только один такой есть, так что точно про него.

— Ну и ладно, — Соня плечами пожимает, мол, мне-то что? — Короче, теть Ира говорила, что если венками обменяться, а потом с этим человеком провести ритуал, магия воспримет это как окончательное заключение брака. То есть если ведьма с этим человеком расстанется и у него будет кто-то еще, то магия будет наказывать за близость с этим кем-то, как за измену. Чтобы человеку плохо не было, его должна искренне захотеть вылечить та ведьма, с которой он менялся венками.

Саша обратно на покрывало не садится — оседает, поправляет широкополую шляпу, чтобы хоть как-то скрыть шок, наверняка высвечивающийся на лице. Больше полугода прошло, а она помнит до сих пор, как плохо было Ване тогда, в один из первых январских дней, когда он вернулся домой под утро, когда одного прикосновения к его вискам хватило, чтобы понять, насколько ему больно. Подумать только, она не могла обнаружить причину его боли, хотя причина была в ней самой.

— Саш, а ты бы на кого хотела венок надеть? — окликает ее Настя. Смеется — или насмехается? Знает ведь прекрасно, на кого. Не знает только что надела уже, давным-давно. Саша улыбку натягивает почти искреннюю. Почти настоящую.

— А вам все возьми да расскажи. Лучше правда купаться пойдемте.