Ever since we met (СИ)

Настолько далеко они не заходили даже при том, что не так уж и мало себе позволяли. Ей хочется больше. Она с себя снимает футболку, пока он джинсы стягивает, переступая через них, комком оставляя их на полу. Его пальцы зарываются в ее волосы, когда он ее к себе притягивает для нового поцелуя, и она к нему льнет всем телом, целует его жадно, почти задыхаясь. Задыхается на миг и правда — когда через тонкую ткань ее касаются его пальцы. Ей мало, все еще мало — да и как его может быть много?

Ей приходится вспоминать, как дышать, когда его губы скользят по ее шее, когда он сдвигает ткань трусиков, прежде чем дотронуться снова.

Вазы с цветами — сколько их? неважно — на полу, одну они чуть не сшибают по пути к кровати. Ваня в свете свечей какой-то нереальный, Саша и себя реальной не вполне ощущает, все это похоже на один из тех снов, которые заканчиваются за несколько секунд до, от которых просыпаешься и разочарованно стонешь в подушку. Его пальцы вытворяют что-то нереальное, когда она на постель падает почти, бедрами она подается навстречу раз за разом, шею бездумно подставляя под его поцелуи, и внутри фейерверки, и на мысли не остается ни сил, ни желания — его хочется касаться, хочется притягивать ближе к себе, чтобы чувствовать всем телом. Он ее губы снова поцелуем почти сминает в миг, когда случайно задевает иначе, почти заставляя ее этим в спине прогнуться, и стон вырывается непроизвольно, и щеки обжигает. Он, похоже, понимает без слов, что все делает правильно — продолжает так же, в том же ритме, и от каждого его движения по телу горячая волна проходится, раз за разом, пока не накрывает с головой.

Когда она глаза, наконец, открывает, когда вдохнуть получается, наконец, как следует, Ваня на нее смотрит обеспокоенно, тянется, чтобы выступившие слезы с ее лица стереть.

— Все нормально?

Она вместо ответа тянет его к себе, заставляя лечь рядом, и голову ему на грудь кладет. Ей нужно пару минут, чтобы прийти в себя, и это будет гораздо легче сделать с ним в обнимку.

— Я не буду спрашивать тебя, где ты научился такому, потому что ревную, — смеется она, когда получается, наконец, выдать всю эту тираду. — Все замечательно, Ванюш.

Он ее в макушку целует вместо ответа. Она к его губам тянется, голову запрокинув. Его улыбка блаженная, будто это ему было сейчас так хорошо, что мысли в голове до сих пор путаются. Ей нравится.

Ей нравится, как он реагирует на ее прикосновения, нравится, что он замирает, когда кончиками пальцев она пробегается от его солнечного сплетения к его пупку, по дорожке темных волос вниз, к резинке. Ей нравится, что он совсем немного подается бедрами, когда она туда доходит — мол, продолжай. Ей нравится его взгляд, недоуменный, когда она руку убирает, но темнеющий, стоит ей бедра чуть приподнять, чтобы по какому-то недоразумению все еще оставшиеся на ней трусики снять. Она сама растрепанная, наверняка раскрасневшаяся, и дышит еще часто, но когда он окидывает ее восхищенным взглядом, она себя чувствует самой красивой женщиной в мире. Саша сама внутренне обмирает от своей смелости, когда, вернувшись к его боксерам, ныряет под них ладонью на этот раз.

Больше всего ей нравится то, как он губы облизывает непроизвольно, жмурится, в ее ладонь толкаясь, как выдыхает ее имя, когда она, повинуясь инстинкту, головки касается. Ее он под себя подминает резко, одним неожиданным движением, и даже кажется ей на миг в нем что-то почти животное, когда он сверху нависает, но касается ее лица он так нежно, как она и не представляла себе при таких обстоятельствах.

— Подождешь немного?

В глазах у Вани не просто чертики, а те еще черти, и оторвать от него взгляд сложно.

— Подожду, — соглашается она легко. — А чего?

Он ее вместо ответа коротко в ключицу целует, прежде чем встать с постели, потянувшись к тумбочке. Предусмотрительный. Когда он раздевается окончательно, она на локтях приподнимается, окидывая его взглядом — разглядеть можно только спину и то что пониже, но вид ей нравится — и краснеет, когда он, повернувшись, ей подмигивает, опустевший пакетик откладывая обратно на тумбочку. Обратно на кровать почти падая, он ее на себя утягивает, и она приподнимается на коленях, упираясь ему в грудь ладонями. Одной рукой ее за бедро придерживая, он другой рукой направляет себя в нее, так медленно, как ей комфортно. В тот единственный раз, что у них был, они были без презерватива, и ей не о чем было беспокоиться из-за одного из тех отваров, что она зачаровывала, что пила и до того дня, и после него, чтобы уж точно. Сейчас все иначе, и ощущения не совсем такие, но она бы даже не подумала сказать, что хуже — это было бы наглой ложью. Сейчас она опускается плавно, привыкая к тому, как он ее растягивает изнутри, привыкая к странному пока что чувству заполненности.

— Скажешь мне, когда, — говорит он, и чем-то знакомым это отзывается в ее памяти. Ей не хочется об этом думать.

— Сейчас.