Ever since we met (СИ)

— Ага, она не оценит, по морде даст, и одежду отберет, — добавляет он. Ее шутливо-сердитый взгляд ловит и руки поднимает. — Все, все, сижу молча, сжалься надо мной, великая ведьма!

— А я с ним уже пять лет в одном доме живу, — вздыхает она картинно в ответ на смеющийся взгляд Сони. — Ладно, на чем мы там остановились?

У каждого важного дня, говорила ей тетя Лена, есть свои ритуалы, особенные. Есть что-то, что ведьмы делают каждый раз — костры жгут, отпивают из общего кубка вино с кровью, просят Мать о заступничестве и помощи. Но у каждого праздника есть свои черты. В день Макоши подношения у них другие, и молитвы иные, и иначе Мать на зов отзывается. Частенько в эти важные дни — а если уж совсем точно, в важные ночи — они из леса возвращаются под утро, и Верховная позволяет остаться дома, не идти в школу, чтобы восстановиться. Знает, ее девочки и без того все нагонят и все выучат, и поэтому им доверяет.

— Ночи вообще важнее, чем дни, — говорит она. — Луна нам помогает, когда солнце ее не перекрывает своим светом. Даже если ее не видно и на небе тучи, хотя вот у нашего ковена на такой случай есть тетя Наташа. А теперь еще и ты.

— Ты мне вечно припоминать будешь этот костер, да? — бурчит Соня, но не обиженно, скорее, наигранно-сердито. Наверняка будущая погодница, она на посвящении подняла на поляне ветер и чуть не затушила ритуальный костер. Ну, зато тетя Наташа ее отметила и сказала, что она сильная. — Я ж еще ничего не умею, чего ты хотела вообще?

— Чтобы ты расслабилась, вот прям сейчас, никто на тебя не гонит, — Саша подмигивает, тянется к ней, чтобы по макушке темноволосой потрепать. Соня под ее ладонью жмурится довольной кошкой, ластится совсем по-детски. — Я вот, например, не знала, когда меня посвящали, что порезы на ладони залечиваются только после окончания ритуалов. И вот меня попросили продемонстрировать свои умения, а я возьми и залечи ладонь Верховной.

— И что было? — Соня заинтересованно к ней подается, вызывая улыбку, почти непроизвольную, почти невольную, а все же. Ей, как и Алине, невозможно не улыбаться в ответ на чуть ли не все, что она делает.

— Да ничего не было, мне же это не объяснили, а значит, вины в этом моей не было, и Мать не гневалась, — она еще чаю отпивает, улыбаясь, мол, да-да, все нормально. — Так что не нервничай, никто на тебя ругаться и не собирался. Ну погас бы тот костер, ну разожгли бы его снова, вот и все.

— Как у тебя все просто, — вздыхает Соня.

— У нее всегда все просто, — влезает Ваня с хитрой моськой, голову снова поднимая. В итоге в эту самую лохматую голову подушку, резво ею из-под себя вытащенная, и попадает. Он макушку трет картинно, переводит на Соню обиженный взгляд. — А я с ней уже пять лет в одном доме живу, прикинь!

Ну, а нечего лезть, когда не просят, злорадно отмечает Саша про себя. Целее будет. В конце концов, в ведьминском доме главные ведьмы, кто бы что ни говорил про то, что мужчины всегда главнее.

День Макоши уже завтра — подготовка уже пару недель не идет, а кипит. Тетя Лена вздыхает, что опять кучу денег на камни потратила, тетя Наташа, на чай заглянув, заносит нужные травы, Яна забегает, чтобы попросить запасное веретено, потому что ее, полуготовое, пес сгрыз — дядя Андрей лишь смеется, у него всевозможных деревянных изделий для их, ведьминских штучек столько, что хоть пару ближайших ковенов одари, а все равно полный сундук останется. Саша свое веретено уже закончила — подношения Матери должны быть похожи на подарки, говорила ей Верховная. Макошь любит прясть — вот и одаривают ее резными веретенами с капельками горного хрусталя или лунного камня в узоре, каждая сама все делает, сама свое веретено украшает, чтобы на следующий год на этом веретене нить ее судьбы прялась, и нити тех, кто ей дорог, рядом.

И в день Макоши же Соню ждет подарок, уже лежащий в ее шкатулке — подвеска, такая же, как у них у всех на шеях. Квадрат, на четыре расчерченный — символ Матери. Если не скрывать, не прятать под одеждой, любая ведьма узнает в ней свою лишь по этому значку. Они, их ковен, обычно прячут, так привычнее. Саша помнит, как счастлива была получить свой кулон, и надеется, что Соня тоже будет рада. Но это она ей подарит на закате, прямо перед наступлением ночи, перед тем, как они начнут свои ритуалы. Пока же надо ее подготовить ко всему, что случится, и всему научить. Ей повезло, она была посвящена до равноденствия, и к октябрю уже знала, что и как, не волнуясь так сильно. Кому-то не так везло.

— Когда-то, — говорит Соня уже позже, устраиваясь на кровати в ее комнате, крутя свое веретено в руках, — нас сожгли бы на костре.

Ладошки у нее небольшие, вся она маленькая и тоненькая, не выглядящая младше своего возраста, но миниатюрная, похожая на куклу, которую хочется на полку поставить и любоваться. Темные волосы в две косы заплетены, старательно и аккуратно, чтобы не запутаться за ночь. Саша со своей стороны под одеяло подлезает, веретено свое кладет под подушку — так принято, чтобы оно было рядом на время сна.