Эверест-82

Выбор пал на Шопина и Черного. Тренеры, объяснили его тем, что Шопин и Черный были не вполне акклиматизированы из-за своих недомоганий и перед штурмовой попыткой им нужен был еще один выход… В наших, «домашних», экспедициях практики «отрезания хвостов» никогда раньше не было, и Овчинников с Таммом, давшие обещание двойке выпустить их в конце концов к вершине, были искренни, но, думаю, Шопин с Черным понимали, сколь призрачны их шансы, учитывая все неожиданности, которые могла преподнести погода и сам ход восхождений.

Мужество, с которым они приносили свои цели в жертву команде, заслуживает самой высокой оценки. И даже если бы материальная помощь их была не столь существенна, сам поступок был прекрасным вкладом в успех.

Что касается Шопина и Черного — тут все ясно. Они оделись и пошли из Тхъянгбоче. А вот почему Мысловский, отстаивая свою команду, не заставил руководство поискать иное решение? (Впрочем, прав Тамм, написавший при знакомстве с моей рукописью на полях в этом месте: «Что за ерунда! Если бы Мысловский отстаивал, Иванов отказывался, Ильинский не слушался, это была бы не экспедиция, а обреченный на гибель сброд». Но правда и то, что Иванов и Хомутов отстаивали и отказывались.)

Можно предположить, что Мысловский тоже думал о необходимости акклиматизации для Шопина и Черного. Может быть, не хотел привлекать дополнительное внимание к себе, учитывая, что Москва бесконечно пеняла Тамму за то, что он выпустил его на высоту. Возможны и другие мотивы, среди которых не самым последним может быть тот, что Мысловский вообще не любит вступать в борьбу и активно принимать чью-то сторону. Зачем портить отношения с Женей Таммом и Толей Овчинниковым? Зачем, чтобы ему, как Иванову, насмерть стоявшему за свою команду, бесконечно выговаривали и трепали нервы?..

(И вновь я обращаюсь к пометкам на полях: «Он стоял насмерть потому, что все они (Иванов, Ефимов, Бершов, Туркевич) не имели сил работать в полную нагрузку», — пишет Тамм. «Политика в группе Иванова определялась не начальником и не Ефимовым, а связкой Бершов-Туркевич, причем главным идеологом был Туркевич, — замечает на полях Балыбердин. — Политика эта совпадала с личными интересами Валентина, потому он так рьяно ее проводил. Мудрый Иванов понимал, что, останься он без группы, шансы его попасть на вершину упадут до нуля».

«Я не думаю так, — отвечает Овчинников. — Иванов всегда приносил свой рюкзак, куда требовалось, вряд ли в данном случае он проводил какую-то иную политику. Я думаю, весь сыр-бор разгорелся из-за неправильного выбора времени для разбора. Что касается Бершова, то он никогда не выступал с какими-либо негативными мнениями».)

Читавшие рукопись комментировали выражение «насмерть стоявшему за свою команду», но никто не вычеркнул его. И потому оно остается в силе.

Шопин, Черный, Хергиани и шерпы ушли на заброску. (Черный с шерпами вынесут кислород на 7500 и оставят его на веревке, а Хута поднимет его на 7800; потом Хергиани с шерпами еще раз поднимет кислород на половину веревок до лагеря III, а Шопин с высотными носильщиками донесет грузы до 7800, спустится и еще раз поднимется с грузом, а потом пойдет «Вовик» Шопин вниз с затаенной надеждой ждать часа, когда ему и такому же, как он, молчаливому трудяге Коле Черному скажут: «Одевайтесь и идите на вершину».)

Но вернемся в базовый лагерь, где страсти разгораются все сильней.

Предлагая Иванову выйти с ребятами на установку пятого лагеря, Тамм объяснил, что от первой команды остались Мысловский с Балыбердиным, что у Валиева пока тройка, которая при таком сложном выходе менее эффективна, чем четверка. Кроме того, алмаатинцы проработали на день больше четверки Иванова, следовательно, и отдыхать должны больше.

Этот последний аргумент вызвал нервную реакцию всей ивановской четверки. Она считала его по меньшей мере формальным. Иванов отказался выходить через пять дней…

В описании этих событий возможны некоторые сдвиги по времени, но они не принципиальны. Суть и характер разговоров не отвергает никто из рецензентов.

«Впечатление такое, что решили загнать группу, — говорил Ефимов. — Ребята приходили с восемь двести на рогах. Валились с ног. Выжили. И опять наверх? Без полноценного отдыха?»

Раньше Туркевич сказал Евгению Игоревичу, что он хочет, чтобы «по нашим костям Мысловский зашел на вершину». Теперь Иванов упрекнул Тамма в том, что он нарушает очередность и хочет выпустить их четверку впереди двух по очереди групп, чтобы прикрыть Мысловского.

Тамм сурово ответил, что установка лагеря V работа не для двоих, а для полноценной группы и что он ничего не хотел и не хочет…

Тогда Ефимов сказал, что едва ли можно назвать полноценной группой вернувшуюся с 8250 четверку, которой предлагают выйти на высоту 8500 через пять дней после возвращения.

— Это существенное замечание, — сказал Тамм. — Завтра соберется тренерский совет и решит, учтя замечание.