Эверест-82

Это была чистая правда, хотя и позади тоже их было немало: день 4 мая, день торжества Победы, начался с драматических событий, произошедших вовсе не под вершиной.

Утром проводили из базового лагеря передовую связку четверки Хомутова — Алексей Москальцов и Юрий Голодов пошли по ледопаду вверх, полные сил и желания завершить свой путь на вершине. На следующий день вслед за ними должны были выйти Валерий Хомутов и Владимир Пучков, но вышли они раньше… и не на вершину, а к трещине на ледопаде, куда упал Леша Москальцов.

Поначалу никто в лагере толком не понял, что произошло, поскольку вышедший на связь Голодов произнес странную фразу:

— Значит, Евгений Игоревич, здесь у выхода на плато, где был завал, Леша упал с лестницы в трещину. Подвернул ногу. Я сейчас его вытащил. Он наверху. В общем, все нормально. Он не так сильно подвернул ногу.

Получилось, что Москальцов упал, но не очень страшно. Все. Голодов сообщил, что Леша сам выбрался, но все-таки попросил подослать Трощиненко и доктора. Позже Голодов объяснит, что реальную ситуацию не хотел описывать; поскольку знал, что Балыбердин с Мысловским идут к вершине, и не хотел, чтобы они, услышав о том, что произошло с Лешей, расстроились.

А произошло вот что. Они с Голодовым, воодушевленные выходом первой двойки к вершине, шли по ледопаду, по которому ходили уже не раз. Но ледопад — коварная штука. Сколько ни ходи, нельзя к нему привыкать. Не имеешь права на автоматизм, потому что он, постоянно двигаясь, меняется и еще потому, что это начало пути или конец его.

Однажды я спросил знаменитого летчика Владимира Коккинаки, что отличает испытателя от обычного летчика, и был готов услышать целую гору разностей. Владимир Константинович тем не менее назвал одно самое важное отличие, оно заключается в том, что испытатель не должен иметь привычку летать. Он каждое движение должен делать не механически заученно, а осмысленно. Это очень непросто — быть постоянно в напряжении и не давать себе возможности расслабиться, включив внутренний автопилот. Вероятно, вообще жить следует так, как летают летчики-испытатели, но не получается. Они ведь, отработав в небе, спускаются на землю, где могут разрешать себе расслабленность, ошибку или следование привычному тону жизни… Но так они отдыхают, а мы (не все, конечно) живем порой…

Москапьцов и Голодов, как и остальные участники гималайской экспедиции, — испытатели. Они испытывали в Непале себя, свои возможности, способности, свое умение, мастерство, свои человеческие ресурсы. Испытание Эверестом требовало максимальной концентрации сил. Но каждый из них в обычной, неэверестовской, жизни был простым человеком, не суперменом отнюдь, со своими привычками и слабостями.

Голодов, увидев упавшего Москальцова, повел себя по-житейски привычно: он хотел, как говорится, «подготовить родных и близких», поэтому к реальной информации подбирался постепенно. В следующий сеанс связи он уже сообщил, что ситуация несколько хуже, чем он ожидал, — у Леши сильно шла кровь из носа, и холод не останавливал ее; кроме того, с ногой сложности — видимо, подвернул.

Доктор Свет велел, чтобы Москальцов лежал не двигаясь.

Тамм отправил к месту происшествия Хомутова, Пучкова, Трощиненко, Орловского. Потом ушли Овчинников, Романов. Все пошли встречать, помогать и нести Москальцова…

Позже Трощиненко рассказывал:

— Мы с доктором, Пучковым и Хомутовым вышли к месту, где стоял Голодов. Его было видно издалека. Что произошло — толком никто не представлял, потому что Голодов что-то темнил: во время радиосвязи не сказал четко, что там на самом деле. Сочинял что-то. Поэт. Мы пришли раньше Орловского и думали взять Лешку за шкирку и вести вниз. А как посмотрел я на него… Нет, думаю, пусть лежит-ка лучше парень до прихода доктора.

Зрелище было, по свидетельству спасателей, тяжелое. Огромный синяк — гематома — закрывал пол-лица. Леша Москальцов лежал на снегу. Смотрел, не мигая, на Эверест одним только глазом. Увидев подходивших ребят, он закрыл его, и когда открыл, родившаяся в нем слеза поползла по щеке. Он все понял. До этого момента он, может быть, надеялся, что обойдется, хотя как могло обойтись? Счастье и случай, что он остался жив. Но об этом он не думал. Он думал, что ребята завтра пойдут на Гору и вернутся со щитом, а его на щите теперь отнесут вниз.

Это было, вероятно, не самое опасное место на ледопаде — две соединенные в стык лестницы образовали узкий мостик через трещину. Параллельно с мостом была натянута веревка, за которую надо было зацепиться карабином, но чувство испытателей покинуло ребят. Они помнили, что главное, самое сложное их ждет впереди, у вершины, там, куда теперь приближаются Балыбердин с Мысловским, а ледопад — вещь привычная. Не мне им рассказывать, что ничего привычного в их маршруте быть не могло. Каждый шаг, даже по проложенному пути, таил в себе огромную опасность.