Эверест. Кому и за что мстит гора?

– НА ГОРЕ ТАКОЕ КОЛИЧЕСТВО НЕОПЫТНЫХ АЛЬПИНИСТОВ, – НАХМУРИВШИСЬ, СКАЗАЛ РОБ ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ В КОНЦЕ АПРЕЛЯ. – ВРЯД ЛИ МОЖНО БЫТЬ УВЕРЕННЫМ, ЧТО В ЭТОМ СЕЗОНЕ НА СКЛОНАХ НЕ СЛУЧИТСЯ НИЧЕГО ПЛОХОГО.

Глава 8. Первый лагерь 16 апреля 1996 года. 5944 метра

Я очень сомневаюсь, что кто-нибудь возьмется утверждать, что получает удовольствие от жизни на больших высотах. Я имею в виду удовольствие в прямом смысле этого слова. Можно получать некое мрачное удовлетворение от трудностей подъема, каким бы медленным он ни был, но основную часть времени приходится проводить в жалких условиях высотного лагеря, где вы лишены даже этой радости.

Курить совершенно невозможно, после еды тебя рвет, необходимость до минимума уменьшить вес, который ты тащишь, исключает наличие любой литературы, если не считать этикетки на консервах. Все вокруг в пятнах от масла из банок с сардинами, сгущенного молока и патоки. За исключением коротких мгновений, когда ты получаешь эстетическое наслаждение, тебе не на чем остановить взгляд, кроме как на разбросанных в беспорядке вещах в палатке и на грязном небритом лице соседа. К счастью, шум ветра обычно заглушает его хриплое дыхание.

Самым неприятным в этой ситуации является ощущение полной беспомощности и неспособности справиться с какой-либо непредвиденной и чрезвычайной ситуацией, которая в может возникнуть. Я пробовал утешать себя тем, что год назад бы был в восторге от одной мысли, что принимаю участие в этом путешествии, которое тогда казалось несбыточной мечтой, но высота оказывает пагубное воздействие как на мозг, так и на тело: рассудок мутнеет, ум теряет восприимчивость, и остается лишь одно желание – покончить с этим мерзким занятием и спуститься в места с более приемлемым климатом.

Эрик Шиптон «На той горе», 1938 год

Перед рассветом во вторник, 16 апреля, после двухдневного отдыха в базовом лагере, мы вновь двинулись вверх по ледопаду на вторую акклиматизационную вылазку. Во взволнованных чувствах, маневрируя в грозно застывшем хаосе льда, я обратил внимание, что мое дыхание уже не было таким тяжелым, как во время нашего первого подъема по леднику. Значит, мой организм начал адаптироваться к высоте. Тем не менее страх, что меня раздавит падающий серак, никуда не делся.

Я надеялся, что гигантская, нависающая под углом башня на высоте 5790 метров, которую кто-то из команды Фишера в шутку назвал «мышеловкой», к этому времени уже свалилась, но она никуда не делась и только еще сильнее накренилась. Как и в первый раз, я надрывал свою сердечно-сосудистую систему, стараясь как можно быстрее выйти из-под угрожающей тени серака, и снова повалился на колени, когда добрался до его верхушки, хватая ртом воздух и дрожа от избытка адреналина в крови.

Если во время нашей первой акклиматизационной вылазки мы пробыли в первом лагере меньше часа и сразу вернулись в базовый лагерь, то на этот раз Роб запланировал две ночевки в первом лагере во вторник и среду, а потом еще три ночевки во втором. Лишь только после этого мы должны были спуститься вниз.

В 9 утра, когда я добрался до первого лагеря, Анг Дордже[14], выполнявший функции сирдара[15] шерпов-альпинистов нашей экспедиции, расчищал площадку под палатки на промерзшем и жестком снежном склоне.