Эверест. Смертельное восхождение

Соединенные Штаты, штат Нью-Мексико, 87501,

Санта Фе, Маркет стрит, 400

редактору журнала «Аутсайд»

Марку Бранту

Уважаемый господин Брант!

Обращаюсь к вам, так как считаю, что статья Джона Кракауэра, опубликованная в сентябрьском номере вашего журнала за 1996-ой год, содержит несправедливую критику моих действий, предпринятых на Эвересте 10-го мая 1996-го года. Я с большим уважением отношусь к господину Кракауэру и отчасти разделяю его взгляды на роль гида в высотных экспедициях. Не сомневаюсь, что он сделал все возможное для спасения своих товарищей в тот трагический день. Лишь незнание им некоторых деталей, а также недостаток высотного опыта помешали ему воссоздать полную и объективную картину тех событий.

Все мои действия были основаны на более чем двадцатилетнем опыте высотных восхождений. За свою жизнь я трижды поднимался на Эверест и двенадцать раз – на вершины высотой более 8 000 метров. Мною были покорены семь из четырнадцати восьмитысячников, причем все – без использования кислорода. Я отлично понимаю, что сам по себе этот опыт еще не дает ответа на все вопросы, и потому перехожу к детальному рассмотрению событий.

Провесив перила до самой вершины, я стал ждать появления наших участников. На вершине Эвереста я находился с 13:07 до 14:30. За это время только двое клиентов достигли цели. Это были Клев Шенинг и Мартин Адамс; оба – участники экспедиции Скотта Фишера. Меня тревожило отсутствие остальных. Не имея радиосообщения с ними, я предположил, что они столкнулись с какими-то трудностями при подъеме. Поэтому я принял решение спускаться к ним навстречу.

Чуть ниже вершины я встретил идущего наверх Роба Холла, руководителя новозеландской экспедиции. Он, как мне показалось, был в хорошей форме. Потом я увидел четырех клиентов «Горного безумия» и четырех наших шерпов. Все они продолжали подъем и чувствовали себя нормально. Над ступенью Хиллари я встретил самого Скотта. Он выглядел усталым, хотя, по его словам, шел нормально, разве что немного медленней обычного. Его состояние, как мне показалось тогда, не внушало тревоги, хотя сейчас я понимаю, что кислород у него был уже на исходе. Мы обсудили сложившуюся ситуацию. Я сказал, что, поскольку восхождение затянулось, то кислород у участников может закончиться еще до их возвращения в четвертый лагерь. Я считал, что мне нужно как можно быстрее спуститься в четвертый лагерь, чтобы там согреться, выпить горячего чаю, прийти в себя и быть готовым к возможному выходу наверх, на помощь спускающимся альпинистам. Скотт, как и прежде Роб Холл, выразил полное согласие с моим планом. За клиентов я мог не беспокоиться, так как с ними оставались еще четверо шерпов, Нил Бейдлман (второй гид нашей экспедиции), Роб Холл и Скотт Фишер, которые в случае чего оказали бы им необходимую помощь. Подчеркиваю, что на момент нашего разговора никаких четких признаков ухудшения погоды, притом такого сильного и внезапного, еще не было.

Принятое решение позволило мне:

1) спуститься в четвертый лагерь к пяти часам вечера (меня задержал поднявшийся ветер), подготовить кислород и все необходимое и в шесть часов, невзирая на разыгравшуюся бурю, в одиночку выйти на поиски отставших альпинистов;

2) после нескольких неудачных попыток отыскать их, замерзших и сбившихся в кучу, дать им кислород, напоить чаем и обеспечить их спуск в четвертый лагерь.

Господин Кракауэр затрагивает также тему вспомогательного кислорода. По его мнению, отсутствие у меня во время восхождения кислорода могло отрицательно сказаться на моих физических возможностях. В связи с этим хочу отметить, что за долгие годы занятий альпинизмом (список моих восхождений приведен выше) я привык обходиться без вспомогательного кислорода. Лично для меня в случае успешно проведенной акклиматизации более безопасными являются именно бескислородные восхождения, поскольку отсутствует риск внезапного ухудшения самочувствия в случае, если кислород закончится.

Мое физическое состояние, многолетний высотный опыт и обширная практика восхождений, а также специальная подготовка и умение правильно оценить свои силы позволяли мне чувствовать себя уверенно и без кислорода. Скотт Фишер также одобрил мое решение. Он лично санкционировал мой выход на гору без кислорода.

Следует добавить, что в качестве меры предосторожности в день восхождения я, тем не менее, взял с собой баллон кислорода, маску и шланг. На подъеме некоторое время я шел рядом с Нилом Бейдлманом. На высоте 8 500 метров, оценив свое самочувствие, я решил отдать свой баллон Нилу, потому что опасался, что ему может не хватить кислорода. Дальнейшие события только подтвердили правильность моего решения – при спуске клиентов на долю Нила выпала колоссальная нагрузка, с которой он едва ли справился бы, не будь у него лишнего кислорода

Наконец, господин Кракауэр задается вопросом о моей недостаточной, с его точки зрения, экипировке в день восхождения. Однако по фотографиям, сделанным в тот день, можно с уверенностью сказать, что на мне была самая современная высотная одежда, не уступающая по качеству одежде остальных участников.

В заключение хочется отметить, что трагедия 10-го мая 1996-го года произошла не вчера. За время, прошедшее с тех пор, каждый из нас, участников тех событий, имел возможность сопоставить свои воспоминания с рассказами других и прийти к определенным выводам. Мое мнение состоит в следующем. Если бы я не спустился тогда в лагерь, то – с учетом разыгравшейся бури и почти нулевой видимости – у всех нас осталось бы существенно меньше шансов. Окажись я тогда с ними, едва ли мне удалось бы найти четвертый лагерь; куда вероятней было всем вместе сгинуть в этой буре. Конечно, я мог бы отправиться за помощью в четвертый лагерь, но, как выяснилось впоследствии, находившиеся там люди не могли или не хотели прийти на помощь попавшим в беду альпинистам.

Уверен, что господин Кракауэр, как и я, скорбит о погибших и тяжело переживает эту утрату. Нам обоим хотелось бы, чтобы в тот день все произошло по-другому. Нам необходимо как следует разобраться в произошедшей трагедии. Надеюсь, что наш горький опыт послужит уроком для тех, кто вслед за нами примет вызов гор. Я всецело приветствую стремление господина Кракауэра докопаться до правды и готов всячески помогать ему в этом.

С уважением, Анатолий Николаевич Букреев.

31 июля 1996 года