Everything I am

Мы выходим из спальни впятером, но уже не вместе. Дин молча идет около Симуса, так, видимо, до конца и не поняв, что произошло. Невилл успевает быстро и незаметно пожать мне руку. То, что он делает это первым, на секунду согревает меня, и я искренне отвечаю на пожатие, благодаря за поддержку. А потом снова завертываюсь в хмурое равнодушие. Не знаю, почему. Настроение, видимо, долго теперь не поднимется до отметки удовлетворительно. Особенно учитывая расписание. Трансфигурация, Высшие Зелья и сдвоенные Чары. Ничего легкого.

Мы успеваем к концу завтрака и садимся отдельно: я, Рон и Невилл. Финниган и Дин идут дальше. Гермиона встревоженно смотрит на нас, но Рон произносит только одно:

— Потом, — и это звучит так властно, что мне впервые приходит в голову мысль о том, что еще неизвестно, кто у них главный.

— Ешь, Гарри, — придвигает ко мне Гермиона тарелку теплой яичницы с беконом, — ты вчера не ужинал, я знаю.

— Спасибо, — машинально отвечаю я и беру вилку. Рон наклоняется ко мне и говорит так тихо, что только я, и то с трудом, разбираю слова:

— Не знаю, заметил ты или нет, но Финниган тебя боится. Гораздо больше, чем меня. Я не видел, чтобы он когда-нибудь настолько трусил. У тебя такие глаза, Гарри…

— Какие? — вчера вечером я уже слышал от Гермионы, что они серые. Какие еще?

— Не знаю… Такой взгляд… давящий, — находит он нужное слово, — как будто тебе все равно, что он может сделать.

— Так мне правда все равно, Рон, — откликаюсь я полушепотом. — Симус меня мало волнует.

— А если он начнет болтать?

Я пожимаю плечами:

— Мне без разницы. Отлуплю пару раз, если надобность возникнет.

— Мальчики, о чем вы шепчетесь? — наклоняется к нам Гермиона, но Рон только гладит ее по руке и отодвигает, а потом заканчивает:

— Хотя вряд ли он рискнет после сегодняшнего.

Я киваю, думая уже о другом — или ни о чем не думая, механически жуя. Завтрак заканчивается в молчании.

* * *

— Мистер Поттер, я сегодня просто удивлена вашим поведением! — в голосе МакГонагалл отчетливо слышится порицание, и я отвожу взгляд от окна, в котором за последние пятнадцать минут насчитал четырех пролетевших сов. Дневная почта.

— Извините, — отвечаю я механически, возвращаясь к попыткам превратить фикус, стоящий на нашем столе, в подсвечник. Не знаю, зачем мы вдруг решили вернуться к азам Трансфигурации. Гермиона тоже откровенно удивлена. Она не преминула поднять руку и задать по этому поводу вопрос, но МакГонагалл строго ответила:

— Мисс Грейнджер, я думаю, вы знаете известную поговорку о том, что повторение является матерью учения. Необходимо проверить, насколько хорошо вы помните начало, чтобы по возможности предотвратить ошибки на следующем уровне владения предметом, к которому мы должны перейти.

Гермиона покраснела и поспешно потянулась к учебнику. А я обнаружил, что совершенно не способен справиться с простейшим заданием для второго курса. В итоге все трансфигурационные заклинания накладывала Гермиона, которая держится со мной так, словно я недомогаю.

В каком-то смысле так и есть, меня иногда пробирает мелкая дрожь, не могу понять, откуда она берется. Но я здоров. И очень рассчитывал, что МакГонагалл не заметит нашей хитрости. Хорошо, что уже конец пары, и можно просто вздохнуть, пожать плечами и признать поражение в борьбе с этим чертовым цветком.

— Поттер, задержитесь, — командует наш декан, как только занятие заканчивается. Я покорно останавливаюсь возле ее стола.

— Мы подождем, — говорит Рон, проходя мимо. Я киваю.

— Гарри, что случилось? — неожиданно мягко осведомляется МакГонагалл, как только мы остаемся одни. Это настолько не соответствует тому, что я ожидал услышать, что я поднимаю голову, встречаясь с участливым взглядом серых глаз.

— Ничего, профессор МакГонагалл, — отвечаю я тихо, — все в порядке.

— Тебя что-то беспокоит в последнее время, — возражает МакГонагалл, оглядывая меня. — Ты стал совсем взрослым, Гарри, — добавляет она невпопад.

Я не знаю, что ответить. Но она этого и не ждет:

— Гарри, я ничем не могу тебе помочь? Я все понимаю, весна, преддверие экзаменов… У тебя какие-то неприятности, может быть?

Я подавляю желание рассмеяться. Все понимает? Ничего не понимает, совсем ничего. Я улыбаюсь и качаю головой, испытывая к этой строгой женщине какое-то странное, щемящее и почти снисходительное чувство. Она все еще считает, что меня волнуют такие мелочи как экзамены или весеннее томление. От них она постаралась бы меня защитить.

Но это мне придется ее защищать.

МакГонагалл, по-видимому, неверно истолковывает мою улыбку:

— В таком случае я рекомендовала бы вам собраться, Поттер. Вы выбрали неуместное время для того, чтобы расслабиться. Влюблены вы, или устали, или еще что — это не должно сказываться на успеваемости! Вы меня поняли?

— Да, профессор, — коротко отвечаю я.

МакГонагалл пристально смотрит на меня:

— Тогда вы свободны. Идите.