Евгений, Джек, Женечка

— Маш, я просто не хочу воевать со своим бывшим за детей. И мне Питер не нужен. Я даже не Невском не была. Я — москвичка. Мне нужна работа и полная финансовая независимость. Я не хочу зависеть от алиментов.

Маша на секунду замолчала.

— Ты же понимаешь, что ты не можешь тягаться с Владом в финансовом плане?

Я вжалась лбом в подлокотник дивана.

— Я не меряюсь с ним тем, чего у меня нет. Но, к сожалению или к счастью, у меня есть тот, кто готов из кожи вон вылезти, чтобы доказать всему свету, что он лучше. Мне его жалко, серьезно. Где тонко, там и рвётся, понимаешь же… Я хочу иметь собственные деньги на квартиру и еду. Кружки пусть оплачивает папочка. Это ведь честно, ты так не думаешь?

— Ты снова стремишься к идеальному разводу? А нынешнего мужа ты полностью со счетов скидываешь? Роль матери-одиночки тебе больше нравится?

— Я не хочу, чтобы Женя чувствовал себя обязанным содержать чужих детей. Не хочу…

— Или он не хочет? — перебила Машка.

— Он хочет больше, чем может. Пожалуйста, не надо… Тебе не понять. Он странный человек. Всегда таким был. Просто помоги мне с работой. Я тебя не подведу. И с садиком. Я не хочу няню домой. У моего мужа ненормированный рабочий день, и он будет неловко себя чувствовать с чужим человеком под боком.

Машка молчала.

— Я прошу тебя, помоги, — повысила я голос, не особо понимая, чего она от меня ждёт. Какой волшебной фразы? — Я должна все решить сама и быстро. А я на нуле. У меня и двухсот тысяч на счету нет. Я совершила самую дурацкую сделку в своей жизни…

— Вышла замуж за своего Женю? — снова перебила Машка.

Все внутри сжалось — только бы она не оказалась права. Об этом страшно подумать. Даже на минуту.

— Его дом купила. Это удар ниже пояса и ему, и мне… Мне, впрочем, выше пояса. Очень больно, Маша. Сердце болит. Порой кажется, что лучше бы мы не встретились. Возможно, у него бы с той девушкой сложилась нормальная жизнь. А от меня одни проблемы. Главное, он — Питер, я — Москва. Он все ещё на слабо берет себя и всех, как в девяностые. Он не вырос. Совсем.

— Уже поздно метаться. Ты один раз нормально не развелась. Во второй у тебя точно ничего не получится. Я сделаю, что смогу для твоей работы. Но ничего не обещаю. Лето и… Ну, сама понимаешь. Вдруг мужская солидарность…

Я закрыла глаза. Боже ты мой, как пережить эту ночь, как помириться с мужем, как заполучить в союзницы бывшую свекровь… Как уснуть под тяжелые вздохи собаки… Берька подобрался поближе к дивану, но не сделал ни одной попытки влезть на него. Чувствует, что диван сейчас хуже трансформаторной будки. Зачем я отдала Джеку паспорт? Нужно было сначала стать полностью независимой от первого мужа.

Утром шнауцер тоже меня не будил. Пришлось даже потрясти поводком, чтобы Берька подошёл к чужой двери, ведущей во враждебный для него мир. Как там наш котик? Тоже, небось, сидит в переноске. Влад явно не разрешил Ярославу взять его от бабушки домой. Я открыла дверь, одну, вторую и замерла. Даже Берька от неожиданности не тявкнул. Правда через секунду радостно поджал уши.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Джек не отошёл от стены. Не для меня, так для собаки, которая ткнулась мокрым носом в затянутую джинсой коленку. На меня Джек смотрел, прищурившись. Я — тоже, только не по причине яркого солнечного света на лестничной площадке, а из-за подступивших слез. Если я и оступилась, то не специально.

— Почему не позвонил?

Лучше было б обнять, но обе руки приклеились к натянутому поводку.

— Я не звоню в чужие двери.

Сказал и замолчал, давая мне время додумать продолжение. Я его знала. Это ответ на «мой дом», услышанный из моих уст.

— Я уже звонил в этот звонок без ответа, — усмехнулся Джек, когда я осталась стоять перед ним со сжатыми губами.

Немая. Не своя. Сама не своя…

— Как адрес вспомнил?

— Никогда и не забывал. У меня хорошая память.

Я опустила плечи и голову. Это был знак для него, хотя я и не подавала сигнала S.O.S., знак, чтобы прижать меня к незакрытой двери — с такой силой, что мы оба ввалились в чужую прихожую. Вместе с собакой. Джек захлопнул железную дверь. Она закрылась с противным лязгом, точно в карцере.

— Чего ты добиваешься? Чего ты от меня хочешь?

Это спросил он. Я не могла даже отвечать, не в силах отыскать кислород в безвоздушном пространстве между нами. Между нашими носами не больше сантиметра. Джек держал меня за плечи и явно собирался вытрясти ответ любой ценой. Если бы в руках не было поводка, а на поводке сменившего радость на гнев пса, я бы просто обняла этого сумасшедшего человека, а так по-прежнему стояла перед ним молча. Или скорее висела у него на руках, как на тонкой ниточке над пропастью, куда летела моя жизнь.

— Почему ты ничего не сказала?!

Он явно спрашивал не про мое нынешнее молчание, а про вчерашний день.

— Потому что не хотела, чтобы ты со мной ехал. И решал за меня мои проблемы…

— Это наши проблемы! — он встряхнул меня под собачий лай.

— Мои! И только я знаю, как их решить! Когда я не знала, как повесить гамак, я тебя спросила…