Евгений Онегин. Повести покойного Ивана Петровича Белкина. Пиковая дама

Как это часто бывало в русской литературе, давать иную оценку и углублять понимание пушкинских текстов пришлось критикам и писателям следующего поколения.

Что было дальше?

Современники почти не обратили внимания на образ составителя, создателя книги. Его переоценку начал скорее поэт, чем критик, «последний романтик» Аполлон Григорьев. Он превратил скромного Ивана Петровича едва ли не в главного героя русской ментальности, придумав смирный тип, противопоставленный типу хищному (так чуть раньше Тургенев разделил человечество на Гамлетов и Дон Кихотов):

Тип Ивана Петровича Белкина был почти любимым типом поэта в последнюю эпоху его деятельности. ‹…› Белкин пушкинский есть простой здравый толк и простое здравое чувство, кроткое и смиренное, – толк, вопиющий против всякой блестящей фальши, чувство, восстающее законно на злоупотребления нами нашей широкой способности понимать и чувствовать.

«Граф Л. Толстой и его сочинения» (1862)

Чуть позднее эту идею подхватил Достоевский, в чьем журнале «Время» печатался Григорьев: «Но обращусь лучше к нашей литературе: все, что есть в ней истинно прекрасного, то все взято из народа, начиная с смиренного, простодушного типа Белкина, созданного Пушкиным. У нас всё ведь от Пушкина»{102}.

К пушкинской книге стал внимательно присматриваться и сам герой григорьевской статьи: «Вы не поверите, что я с восторгом, давно уже мною не испытываемым, читал это последнее время, после вас – “Повести Белкина”, в 7-й раз в моей жизни. Писателю надо не переставать изучать это сокровище. На меня это новое изучение произвело сильное действие. Я работаю, но совсем не то, что хотел»{103}. А работает Толстой в это время над «Анной Карениной». Письмо не было отправлено, но вскоре тому же адресату было написано другое, со сходной оценкой.

Затем наступило время историко-литературных штудий. Первой монографией оказалась уже послереволюционная эссеистическая книжка-брошюра В. С. Узина «О Повестях Белкина. Из комментариев читателя» (1924).

В советскую эпоху «Повести Белкина» начали экранизировать и ставить на сцене. Еще в немом кино по одной и той же повести были сняты «Станционный смотритель» (1918, режиссер Александр Ивановский) и «Коллежский регистратор» (1925, режиссеры Юрий Желябужский, Иван Москвин). Актер МХТ Москвин сыграл здесь главную роль, которую считают одной из лучших его киноработ.

Через десятилетия разные советские режиссеры и с разным успехом воспроизвели весь цикл в звуковом кино и телеверсиях: «Метель» (1964, режиссер Владимир Басов), «Выстрел» (1966, режиссер Наум Трахтенберг), «Станционный смотритель» (1972, режиссер Сергей Соловьев), «Повести Белкина: Гробовщик» (1990, режиссер Петр Фоменко), «Барышня-крестьянка» (1995, режиссер Алексей Сахаров).

Георгий Свиридов написал к «Метели» музыку, которая позднее превратилась в самостоятельное произведение – «Музыкальные иллюстрации к повести А. С. Пушкина “Метель”» (1974).

В год очередной пушкинской относительно круглой даты (220 лет со дня рождения) большой проект начал РАМТ (Российский академический молодежный театр). В течение двух лет в разных театральных пространствах молодые режиссеры Михаил Станкевич («Станционный смотритель»), Александр Хухлин («Метель»), Павел Артемьев («Гробовщик. Пир во время чумы»), Егор Равинский («Выстрел») и Кирилл Вытоптов («Барышня-Крестьянка») поставили все повести цикла.).

В литературе же на самый смелый эксперимент – и тоже в странную круглую дату, столетие со дня смерти поэта, – решился Михаил Зощенко. Он сочинил «шестую повесть Белкина» «Талисман», сопроводив этот опыт следующей преамбулой:

Мне казалось (и сейчас кажется), что проза Пушкина – драгоценный образчик, на котором следует учиться писателям нашего времени.

Занимательность, краткость и четкость изложения, предельная изящность формы, ирония – вот чем так привлекательна проза Пушкина. ‹…›

И вот теперь, после семнадцати лет моей литературной работы, я не без робости приступаю к копии с пушкинской прозы. И для данного случая я принял за образец «Повести Белкина». Я надумал написать шестую повесть в той манере и в той «маске», как это сделано Пушкиным.