Евино яблоко

Один мой знакомый киллер предостерегал меня по поводу улыбок. Улыбка располагает к себе и обезоруживает, и этим часто пользуются. Человек улыбается, а через секунду может всадить тебе пулю в лоб – когда ты этого совсем не ждешь. Наверно, с профессиональной точки зрения киллер прав, хотя, мне кажется, в такой ситуации уже не очень важно – ждешь ты или нет, результат все равно один.

В нищей, голодной, болеющей всеми болезнями Индии люди улыбаются постоянно. Причем это не формальная американская улыбка, не знак вежливости. Индусы улыбаются не тебе или, во всяком случае, не только тебе – вообще миру. Видно, что это их способ отношения к жизни, и само ее качество не имеет тут никакого значения. В Африке не совсем так. Там улыбка – реальный показатель настроения человека: значит, ему действительно сейчас хорошо или весело. Отношение к жизни у африканцев гораздо более детское, чем у нас, я им даже завидую. Во многом это связано с верой, представляющей собой восхитительную смесь из вуду, прочего древнего язычества и завезенного европейцами христианства, причем последнее явно проигрывает, сколько бы храмов им ни строили. Еще совсем недавно в Мозамбике полицейский имел все основания арестовать человека, несущего лошадиную ногу (уже хорошо, правда?), так как лошадиная нога необходима для в общем-то простого дела – вызова с того света покойного (обычно в таких случаях обращаются к умершему родственнику), а он, в свою очередь, нужен для того, чтобы кому-то отомстить или кого-то наказать – а это не по закону. Сам тот свет находится ни на небе, ни под землей, а на самой Земле, где-то за рекой или за лесом (интересно – в русском язычестве та же картина!), и существование его для жителя Африки так же реально, как существование мира живых. Поэтому, кстати, переход человека из одного мира в другой никакой печали у африканца не вызывает – абсолютно ясно, что усопший просто сменил место жительства и что ему сейчас гораздо лучше, чем нам, оставшимся, – на том свете живут, конечно, лучше. И провожают покойного, как на новую квартиру – без страданий, слез и даже с некоторой завистью. Из этих веселых негритянских похорон в Новом Орлеане в свое время родился диксиленд – дедушка сегодняшнего джаза. Что-то в этом есть, да?

И вообще – белозубая улыбка на шоколадном лице – это просто красиво.

Даже без передних зубов.

Своим путем

Я радуюсь, когда кто-то кому-то начинает при мне доказывать, что у России свой путь и никто ей не указ. Конечно, свой, какой же еще! У нас другим не получается. При всем желании.

Я коллекционирую истории, произошедшие со мной на просторах Родины в разное время, в разных местах. Объединяет их одно – они непереводимы на иностранные языки. То есть перевести можно, и даже дословно, но смысл от иностранца ускользнет, как ни бейся.

Ну например. Летел я несколько лет назад из Нью-Йорка в Москву. Летел «Аэрофлотом», в бизнес-классе – не хухры-мухры. Самолет причалил к Шереметьеву, я прошел по коридору метров сто и понял, что оставил в салоне на сиденье фотоаппарат. Большой и дорогой. Я кинулся обратно – путь был уже перекрыт. Аппарат я купил совсем недавно, и было его исключительно жалко. Его и фоток, в нем хранившихся. И я побежал искать начальника смены – есть такая должность в аэропорту, решает все вопросы. Я нашел его – довольно быстро! – и рассказал о своем горе. Он нахмурился и (внимание!) спросил меня: «Сколько прошло времени?» – «Минут пятнадцать», – ответил я. «Боюсь, что уже поздно», – сказал начальник смены. Какие там иностранцы – даже я сперва не понял смысла услышанного. Как это поздно, там же сейчас, наверно, убирают! «Вот именно», – с тоской произнес начальник. Нет, я, конечно, не успокоился, мы дозвонились до команды уборщиков, и они поклялись, что никаких фотоаппаратов в салоне обнаружено не было. Ну естественно – поздновато задергался: пятнадцать минут! Прав был начальник.

Скажите – вы можете себе представить такую ситуацию в любом аэропорту цивилизованного мира (ладно, Сомали не берем!). И будет ли эта команда уборщиков работать завтра? У нас – будет. Других нет. А нам ведь даже не очень удивительно, правда?

Или вот. Звонят мне с нашей большой и известной радиостанции. «Здравствуйте, – говорят. – С национального радио беспокоят. Поздравляем вас! Ваша песня из последнего альбома лидирует в хитах и по итогам года тянет на премию «Золотой магнитофон»! Так что пожалте такого-то декабря в Кремлевский дворец на торжественное вручение!» Я обрадовался. Не так-то уж часто подобное происходит, приятно. «Спасибо огромное, – говорю, – вот только именно этого декабря мы на гастролях. Но это же не страшно, правда?» В трубке – мучительное молчание. «А-а! – догадываюсь я. – Вы, наверное, даете премии только тем, кто приходит на вручение, да?» «Ну вы понимаете, – бормочут на том конце. – Это же все-таки шоу…»