Эвита. Подлинная жизнь Эвы Перон

В тревожные дни народных волнений сеньор Оскар Николини, старинный приятель матери Эвиты, занял высокую должность в госаппарате. Николини предстояло сыграть роль символа, который склонил бы толпу на сторону Перона. Незначительный, слабохарактерный человек с заурядными способностями получил беспримерную награду. Людям можно было сказать: «Низкое происхождение Николини не помешало ему достичь, благодаря трудолюбию и трезвости, высших постов в государстве». Чтобы поразить общественное мнение, одновременно открывая огонь по толпе, требовался наглядный пример такого порядка. Тогда неприятные вещи забылись бы…

Перон все так же обладал своей трехглавой властью, но это больше не удовлетворяло Эвиту. Немцы проиграли войну, значит надеяться на них не приходилось. Нужно захватить власть в борьбе. Перон должен стать президентом. Это ультиматум Эвиты, а не ГОУ.

Несмотря на значительные денежные резервы, Аргентина утратила влияние на международной арене, так как, оказавшись в изоляции, до последнего дня не отрекалась от нацистов. ГОУ перестала быть цементирующей силой, скрепляющей армию в едином порыве. В глубине души эти люди остались нацистской кликой, гаучо по крови, готовыми к самому худшему. Они считали, что нет никакого смысла оставлять Фарреля и Перона во главе государства. Порождение Гитлера, они скомпрометировали себя участием в развязанной им кровопролитной игре. Достаточно было щелчка, чтобы сбросить их в мусорную корзину.

Но исполнительный Перон подчинялся теперь Эвите, которая проталкивала его вперед с неистовством, подогреваемым расстроенными нервами. Импульсивность Эвиты он пытался объяснить чертой характера, свойственной его прусскому идеалу; только так смог бы он сохранить свое достоинство как перед самим собой, так и перед армией. Его подталкивали, подгоняли, за кулисами он немного ломался, но на сцене был жесток и непреклонен, подобно робкому актеру, который, оказавшись перед публикой, в конце концов играет с подъемом, чтобы спрятать свой страх и неуверенность в себе.

В армии плохо понимали, с какой стати галантный председатель ГОУ так ожесточенно цепляется за не принадлежащее ему по праву место, без колебаний проливая кровь аргентинцев, и почему его претензии простираются так далеко в тот самый момент, когда ни в стране, ни во всем мире им не находится поддержки. Офицеры, которые хотели избежать разрушительных последствий деятельности руководства для армии, решили разделаться с этой испорченной марионеткой. В качестве предлога пришлось использовать назначение Оскара Николини. Таким образом, два дня спустя после поспешного и вызывающего продвижения безвестного Николини по государственной службе, генерал Эдуардо Авалос вызвал вице-президента Перона в свою резиденцию Кампо де Майо. Полковник Перон счел необходимым повиноваться, хотя Эвита умоляла его не трогаться с места.

Авалос принял Перона в большом зале, загроможденном доспехами, диванами, люстрами и высокими бутылками.

— Гарнизон, которым я командую, не приветствует назначение сеньора Николини. Насколько нам известно, он близкий приятель этой актрисы, за которой вы, полковник, давно ухаживаете.

Перон, казалось, проявлял нерешительность.

— И не более… Не более, — добавил Авалос.

Перон молчал, и Авалос решил смягчить тон:

— Вы зависите от нас. Умоляем вас присмотреться…

Эта внезапная слабость встряхнула Перона.

— Я несу ответственность перед народом, генерал, — заявил он с фальшивой выспренностью, надеясь, что громкие слова послужат ему опорой.

— Вчера вы несли ответственность перед фюрером и его агентами. Сегодня вы свободный человек, — осторожно заметил Авалос.

— Я несу ответственность перед народом, — упрямо повторил Перон.

— Вы не замените Гитлера в глазах народа.

— Сеньор Николини человек одаренный… Нельзя упрекать его в низком происхождении.

— Мы его не знаем.

— Я должен выполнять волю народа, генерал.

— Хорошо! — поднимаясь, сказал Авалос. — В таком случае разговор окончен. Даю вам два часа, чтобы объявить об отставке Николини.

Щелкнув каблуками, Перон удалился. Он был потрясен, унижен и с трудом сдерживал негодование. Перед ним стояла дилемма, простая и вместе с тем гибельная. Советы Эвиты противоречили приказаниям вышестоящих чинов. Он решил пойти пофехтовать, надеясь расслабиться и обрести спокойствие. Впервые учитель фехтования ранил его в руку, и несколько капель крови обагрили помост. Это дурное предзнаменование. Перона начинает бить дрожь. Он охотно уступил бы, но кому? Армии или Эвите?

— Я должен повиноваться народу, — еле слышно бормочет Хуан Перон, вяло повторяя заученный текст.

3

Студенты, медики, политики и армия вдруг объединяются, чтобы низвергнуть ожесточившуюся марионетку. Они понимают, наконец, что маленькая дикторша социального часа Эва Дуарте подстегивает своего протеже, толкает его в пропасть. Каждый раз, когда он проявляет неуверенность и норовит повернуть назад, она устраивает истерику. Эвита запугивает Перона, когда тот заявляет, что нужно сместить Николини в ожидании лучших времен.