Эвита. Женщина с хлыстом

В кварталах, окружающих Авенида де Хулио, движение перекрыли; проезд на метро и в трамваях для тех, кто смог туда втиснуться, был бесплатным. На площадях устраивали барбекю, чтобы накормить толпы, шумящие как на карнавале; для большинства собравшихся это был просто повод для кутежа. Толпа не казалась чересчур яркой, поскольку аргентинцы одеваются обычно скромно, и только в костюмах провинции Андриан пестрели яркие краски инков; сельских жителей легко было узнать по простым и грубым одеяниям. Некоторые носили широкие хлопковые бриджи, другие были подпоясаны ремнями с серебряной чеканкой, в сапогах гармошкой и с шерстяным пончо, небрежно переброшенными через плечо. Некоторые надевали пончо, служившие селянам и одеялом, и верхней одеждой, прямо поверх городского платья. Только самые молодые и смелые из девушек надели ярко-розовое и голубое – вызывающий жест, попытка протеста против бесцветности жизни; женщины постарше были одеты в черное, они вели за руки маленьких детей и несли пакетики с едой или же спокойно сидели на крылечках или скамьях, держа младенцев на коленях, – плодовитость в Аргентине никого не смущала. Женщины и девушки, похожие на средневековых цыганок, которые появлялись только во время подобных особо торжественных праздников, несли на головах подносы с тушеным мясом. Уличные торговцы заполнили свои лотки флагами, пуговицами, эмблемами, розетками, булавками, бантами, и все это было украшено двумя магическими именами, а рядом покупателям навязывали портреты и открытки с изображениями правящей четы. Из громкоговорителей по обе стороны проспекта лились перонистские песни и марши, и толпы, шествующие группами под своими знаменами, подготовленными специально для этого случая, весело кричали и скандировали новый боевой клич: «Перон! Эва Перон!» Но, несмотря на то, что огромный проспект, казалось, был заполнен от стены до стены, ожидания ГКТ не оправдались: согласно подсчетам, здесь присутствовало не больше четверти миллиона человек, тогда как ожидалось два миллиона.

Это сборище назвали Cabildo Abierto, или открытой ассамблеей, в честь знаменитой Cabildo Abierto 1810 года, когда жители Буэнос-Айреса голосовали за свержение вице-короля. Примерно в пять часов пополудни Перон появился на сцене в сопровождении Хосе Эспехо и прочих активистов ГКТ и адмирала Тессайре, президента Перонистской партии. Но Эвы не было, и Эспехо, который говорил первым, высказал свое мнение.

«Мой генерал, – сказал он, – мы замечаем, что здесь кое-кто отсутствует, мы замечаем отсутствие вашей жены, Эвы Перон, которой нет равной в мире, в истории, в любви и почитании аргентинского народа. Товарищи, возможно, ее скромность, которая является, вероятно, самым большим из ее достоинств, не позволила ей присутствовать на этом собрании, но Cabildo Abierto не может продолжаться без товарища Эвы Перон».

За Эвой отправили эскорт, состоящий из руководителей ГКТ, и вскоре она появилась, без шляпы, одетая с той простотой и элегантностью, которой можно добиться только при наличии времени и денег. Толпа проревела свое приветствие, и Эва с Пероном подняли руки в знак того, что они его принимают. После того как прозвучал гимн, Эспехо заговорил снова, попросив Перона выдвинуть свою кандидатуру на переизбрание и умоляя Эву баллотироваться на пост вице-президента.

Ответ Эвы по большей части был горьким обличением олигархов – а каждый, сказала она, кто не является перонистом, есть олигарх, – которые все еще плетут заговоры, чтобы перевернуть страну вверх дном, и она лично, «слабая аргентинская женщина», не избежала клеветы и нападок; но она бесконечно счастлива, если своей грудью может защитить Перона от всех атак, потому что «они направлены не на Эву Перон, но на самого Перона». Ее ответ и колебания, с которыми она принимала свое выдвижение, – она сказала только, что сделает то, чего хочет народ, – показали, что она хорошо осознавала, какое сильное противодействие может встретить ее кандидатура. После того как Перон кратко рассказал о доктрине Justicialismo и о том, какие жертвы он лично принес ради своего народа, Эспехо настоял на том, чтобы Эва высказалась с полной определенностью. Затем последовал забавный спектакль: неуверенные отказы, попытки убедить, колебания и наконец капитуляция. Эва умоляла собравшихся не заставлять ее делать то, чего она не хочет, и просила несколько дней на раздумья. Но толпа, подстрекаемая Эспехо, шумно требовала, чтобы она дала ответ сейчас. «Нет! Нет!» Она беспомощно смотрела на Перона и просила позволить ей подумать, хотя бы несколько часов, но люди требовали немедленного решения, ведь большинство из них с раннего утра находились на ногах. Со слезами на глазах, дрожащим голосом она произнесла: «Я сделаю то, чего хочет народ».

С криками и песнями народ разошелся, чтобы продолжать развлекаться в бесплатных театрах и кинотеатрах, которые открывались в полночь; драматическим актерам и прочим артистам было приказано с одиннадцати тридцати быть на рабочих местах. Это решало проблему ночевки такой толпы.