Эвита. Женщина с хлыстом

Насколько безрезультатной оказалась попытка восстания, видно из того, что Перон использовал ее как оправдание для последующих арестов своих противников и для того, чтобы подхлестнуть патриотические чувства накануне выборов с помощью вечных пугал – американского империализма и мистера Спруилла Брадена, невзирая на то, что Менендес был известен как ярый националист и антиамериканец. Многие из восставших бежали в Уругвай на присвоенных самолетах. Согласно официальным сведениям, было проведено около двухсот арестов, согласно неофициальным источникам, около двух тысяч человек отправились в концентрационные лагеря на юге страны. Среди арестованных был и генерал Менендес, и генерал Роусон – оба получили отставку, оба прошли все перипетии расследования, касавшегося их подрывной деятельности. Расследование это, похоже, опровергло предположение, что Перон позволил заговору созреть и использовал его для своих собственных целей. Генерал Роусон был тот самый опрометчивый и храбрый генерал, который на два дня занял место президента Кастильо и позже оказался в тюрьме за попытку поднять восстание против Фаррела и Перона; с него сняли обвинение в заговоре, но, видимо, продолжали держать под арестом. Согласно официальным донесениям, арестованные офицеры получили отечески мягкий приговор, генерал Менендес был приговорен к пятнадцати годам тюрьмы, а остальные получили срок от трех до шести лет. Конгресс утвердил закон, который давал Перону право продвигать по служебной лестнице, понижать в должности или увольнять всякого офицера, право, которое он тут же и использовал, чтобы провести во всех подразделениях значительные перестановки.

Ходила история насчет одной модной женской школы, все ученицы которой в восторге бросились к окнам, едва заслышав самолеты мятежников, с криком: «Viva la revolution^ К несчастью для монахинь-учительниц, среди воспитанниц была дочь майора Алое, которая и рассказала о случившемся своему отцу. Школа была закрыта и остается закрытой по сей день.

Устранение Эвы из избирательной кампании и ее болезнь, которая поначалу весьма приободрила оппозицию, оказались для Перона самой лучшей поддержкой. Как кандидат Эва разрушала единство партии; как больная женщина она стала объектом бурного демонстративного проявления чувств, причем ее слова, что «она пожертвовала здоровьем ради народа» были обсосаны со всех сторон. Ее имя, не сходившее с уст агитаторов-перонистов, красовалось, кажется, всюду, так что иностранец мог решить, будто в списке кандидатов стоят лишь два имени – Перон и Перон.

Перон отложил свою поездку по стране, но вся Аргентина была наводнена пропагандистскими листовками; говорили, что перонистская реклама стоила миллион песо в день, причем имя Эвы и ее фотографии появлялись там так же часто, как имя и фотографии Перона. По обеим сторонам Калье Флорида были воздвигнуты леса, на которых укрепили плакаты, прославляющие «новую Аргентину Перона», с портретами Эвы и Перона, с перонистскими гербами. Чтобы установить такое препятствие для уличного движения, пришлось поступиться доходами магазинов, чьи входные двери и окна были загорожены лесами и к которым, по замечанию одного из очевидцев, не смогли бы пробиться даже пожарные машины. Теперь мессы служили не только во всех церквах, но и у алтарей, воздвигнутых на площадях и автостанциях, и любой прохожий мог вознести молитву о выздоровлении Эвы; то тут, то там попадались маленькие группки, которые, неся с собой образы Святой Девы и свитки с молитвами о выздоровлении Эвы, шествовали в Лухан; люди в приступе повальной истерии в огромном количестве сдавали кровь для переливания; по всей стране среди самых разных слоев населения проходили бесчисленные собрания, демонстрации, митинги. Все это создавало Перону достойную предвыборную кампанию. И то, что оппозиция еще продолжала где-то заседать, рассматривалось перонистами как невнимательность по отношению к больной женщине.

После того как доктор Пак обследовал Эву в октябре и неизбежность операции стала очевидной, проблема здоровья Эвы, казалось, перевесила все прочие, и демонстрация народных чувств приняла заговорщическую окраску, как приготовления к Рождеству; словно ради того, чтобы потворствовать умирающему ребенку, образовался как бы негласный союз прессы и широкой публики. Было объявлено, что в этом году День лояльности, 17 октября, будет посвящен Эвите. В процессе подготовки к этому событию по всему городу и во всех государственных школах расставили телевизоры.