Евней Букетов

Расхваленная большевиками Красная армия, пришедшая по пятам белых под лозунгом освобождения кочевых казахов от многовековой эксплуатации, не принесла ожидаемого облегчения: красных также приходилось обеспечивать лошадьми и провизией, выгребая последнее зерно из кладовых. Верно говорят: «Любому зарвавшемуся придет когда-нибудь конец». Все долго измывавшиеся над народом ушли в небытие. Насилие прекратилось, и настало мирное время для степняков. Советское правительство объявило автономию Степного края.

Трое сыновей Букета и их близкие родичи выстояли в этих испытаниях, не дав погаснуть своим очагам. Слава Аллаху, не исчезли, не сгинули без следа, как некоторые семьи во время тех лихолетий. Теперь снова надо было впрягаться в работу — пахать, сеять сообща, объединив хозяйственный инвентарь. Постепенно их жизнь стала налаживаться, единственная кобыла Букетовых и мелкий скот, тщательно прятавшиеся от чужих глаз, чудом уцелели, на них и была вся надежда. Во время появления на свет Евнея в 1925 году семья Арыстана считалась более-менее обеспеченной, не испытывала особого недостатка в питании. С весны до глубокой осени доили кобылу и пили целебный кумыс, заимели и рабочую лошадь, в общем относились к разряду среднезажиточных шаруа.

Евней рос и мужал. Его отличали неординарность мышления и редкая врожденная память, его поступки были по-взрослому взвешенны, обдуманны. Видимо, все эти качества он унаследовал от отца, а необычную тягу к лошадям — от дяди Маутая. Обычно ранним утром Евней вырывался из горячих объятий бабушки, чтобы не пропустить, как отец или дядья седлали своих коней, и, конечно, просился прокатиться с ними. Больше всех Евнея баловал дядя Маутай. Он неплохо играл на домбре, прекрасно пел. Аульчане превозносили музыкальную одаренность джигита-гуляки, иногда называли его Маутай-сэре[13], то ли хваля его за артистические способности, то ли иронизируя. Но все же ни одно торжество в окрестности не проходило без Маутая, на некоторые гуляния он брал с собой неугомонного Евнея. Домочадцы особо не возражали, зная, что с мальчиком ему не загулять до утра…

Если дядя Маутай уезжал на несколько дней по делам, привыкший к вниманию старших ребенок повсюду следовал за другим дядей — Ибраем-ага. Его Карагер — вороной конь — был крепким, статным, быстроногим и норовистым. На него невозможно было сесть с лестницы, как на других смирных лошадей. Даже взрослые боялись крутого нрава коня. Однажды ранним утром Евней, увидев Карагера под навесом, подошел к нему и попытался погладить по гриве, но дотянуться до нее не мог. Тогда раздосадованный малыш ухватил коня за переднее копыто. Вороной не шелохнулся, спокойно разгонял мух длинным хвостом. В этот момент бабушка, озабоченная исчезновением внука, вышла во двор. Увидев его у ног вороного, она остолбенела от страха, потеряла дар речи. Евней, между тем, как ни в чем не бывало на четвереньках перебрался к задним копытам. У бабушки подкосились ноги, помутнело в глазах. А упрямый конь, никого не подпускавший к себе, кроме Ибрая, проявив невероятное смирение, тихо потрусил прочь…

Жизнь казахского аула, связанная с животноводством, была полна подобных случаев с маленькими детьми, когда они только начинали учиться ходить и познавать окружающий мир. Как и все его ровесники, Евней до первого снега ходил босиком, играл в асыки[14], гонял самодельный мячик, изготовленный из шерсти коров…

Время, подобно скакуну, неумолимо мчится вперед. В первые годы советской власти жизнь степных жителей протекала, можно сказать, вполне размеренно, если не считать разных перегибов, допускавшихся слишком ретивыми активистами-белсенди, вообразившими себя истинными представителями государственной власти. Они постоянно выступали с речами о необходимости перестройки жизни. И, разумеется, вредили больше, чем приносили пользы. Тем более что особых крутых изменений в укладе жизни степного народа не происходило. Оседлое население трех аулов Алыпкаша, как уже было сказано выше, постепенно поправляло свое материальное положение, было довольно установившимся затишьем…

1928 год все три семьи Букетовых встретили с большой радостью. Евней оказался счастливым ребенком, в тот год он заимел сразу трех братишек: новое пополнение пришло в шанырак Арыстана, в его доме снова приняли младенца, нарекли — Камзабаем; вслед за ним и в семьях Ибрая и Маутая также зазвенели детские голоса…

III

Заняв должность ответственного секретаря краевого комитета ВКП(б) Казахстана, сталинский посланец Ф. И. Голощекин, которого тогдашняя казахская интеллигенция презрительно окрестила «Кужак» (дословно: худощавая щека; по смыслу — «Голый король»), объявил о необходимости проведения в Казахстане «Малого Октября» с целью ускорить классовое размежевание своеобразного степного общества. Сказано — сделано. Летом 1928 года в автономной республике была развернута политическая кампания по уничтожению крупных баев, приведшая к тяжелым социальным последствиям.