Евнухи в Византии

Эти негативные реакции на евнухов могут быть связаны и с гендерной идентичностью, и с сексуальным поведением евнухов. Наиболее устойчивая трактовка этих тем содержится в инвективах Клавдиана в адрес Евтропия, особенно в первой[806]. Касательно сексуальной жизни евнуха Клавдиан утверждает, что у Евтропия были любовники мужского пола, и останавливается, в частности, на примере Птолемея[807]. Но больше всего Клавдиана беспокоит гендерная идентичность евнуха. Он много говорит о том, что евнух Евтропий был женоподобен, если не женщиной вообще, и потому ему нет места в общественных и военных делах. Сокрушаясь по поводу получения Евтропием консульства, Клавдиан восклицает, что предпочел бы, чтобы такую честь получил мужчина[808]. Комментируя участие евнуха в военных делах, Клавдиан описывает Евтропия как амазонку и утверждает, что вместо этого ему следовало бы посвятить себя женскому искусству прядения[809]. Появление консула-евнуха и осуществление им консульской власти представлены как извращение общественных норм, когда евнухи берут на себя мужские роли, а мужчины – женские[810]. Однако, кроме этого, Клавдиан рассматривает евнухов не как мужчин или женщин, а как представителей третьего пола. Это мнение озвучивает Беллона, богиня войны, когда переодевается женой грейтунга Тарбигила: она заявляет, что против ее мужа выступает иной пол, ибо Римом управляют евнухи[811]. Еще более поразительно, что богиня Рома описывает евнухов как «несчастную шайку», отвергнутую одним полом и не принятую другим[812].

Частично такие взгляды разделяют и другие позднеантичные авторы. Касательно женоподобия евнухов Аммиан приводит редкое соображение об их поле, замечая, что префект армян Цилак был силен в уговорах, подобно женщине, так как был евнухом[813]. Василий Великий более откровенен, описывая евнухов в своем перечне их пороков как немужественных (ἄναδρον) и женоподобных (θηλυδριῶδες). О сексуальной активности евнухов подробно говорит Василий Анкирский в своем трактате «Об истинной непорочности в девстве»[814]: он предупреждает девственниц об опасности, исходящей от евнухов, ибо те еще могут испытывать вожделение и желание заняться любовью, даже несмотря на разочарование из-за отсутствия оргазма. Василий Анкирский имеет в виду евнухов, кастрированных в постпубертатном возрасте, но сексуальное вожделение евнухов постулируется и шире. Рассказ Павла Элладика о вожделении, которое евнух Евтропий испытывал к своему юному крестнику, кульминацией которого стала эякуляция, весьма впечатляющ[815]. Василий Великий мог характеризовать евнухов как помешанных на женщинах (γυναικομανές). Наиболее интересно его мнение о том, что евнухи были третьим полом, поскольку оно бросает вызов древним и современным нормам[816]. Василий Великий намекает на такое их восприятие, так как, несмотря на немужественность евнухов, он описывает их и как неженственных (ἄθηλυ). Клавдий Мамертин, как и Клавдиан, более откровенен, полагая, что евнухи изгнаны из общества людей, так как не принадлежат ни к одному из полов[817]. Епифаний Кипрский также придерживается мнения, что евнухи – ни мужчины, ни женщины[818]. Но наиболее выразительна «История августов», которая приписывает Александру Северу утверждение, что евнухи – это третий тип людей[819].

Таким образом, очевидно, что в поздней Римской империи существовал враждебный взгляд на евнухов. Он чаще всего касался придворных евнухов, но явно был распространен и шире. Негативно оценивался характер евнухов, им приписывались такие пороки, как алчность и жестокость. Но враждебность концентрировалась и на аспектах пола и гендера. Евнухов могли считать похотливыми и сексуально активными и понимать как немужественных женоподобных существ, а также как нечто совершенно отличное от мужчины или женщины.

Переход к положительному взгляду на евнухов в Византии

В своей работе о византийских евнухах, которая сосредоточена, в первую очередь, на проблемах гендера, Рингроуз развивает следующий аргумент: в отличие от враждебной категоризации евнухов в поздней Римской империи, в Византии возникло позитивное конструирование идентичности евнуха, которое стало нормой[820]. Она датирует эту трансформацию самое позднее Х веком, указывая, что VIII–IX века также были поворотным моментом. Рингроуз предполагает, что бóльшая интеграция евнухов в византийское общество из-за растущего числа евнухов из ромеев сыграла определенную роль в появлении этого положительного образа. Это конструирование, утверждает она, приняло форму признания евнухов третьим полом. Рингроуз, как кажется, имеет в виду преимущественно придворных евнухов, ибо утверждает, что их адаптация к роли идеального служителя была тесно связана с их идентификацией как третьего пола: например, они были обучены определенным манерам поведения и носили особенную одежду.