Евнухи в Византии

Несмотря на эти появления евнухов на Западе, несомненно, что мусульмане были знакомы с евнухами намного лучше, так как их использовали исламские монархи. Однако тема евнухов в Византийской империи всё же могла вызвать замечания со стороны мусульман. Как было показано в предыдущих главах, особо отмечались различия между византийской и исламской практикой. Тот факт, что византийцы кастрировали собственных детей, удивлял мусульман, например, аль-Масуди, потому что мусульман, как и римлян, шокировала кастрация «туземцев» (то есть мусульман в мире ислама). Они зависели от поставок евнухов-немусульман так же, как римляне полагались на импорт евнухов из-за границы. Увлекательный аспект исламских представлений о Византии заключается в том, что мусульмане считали византийцев ответственными за изобретение кастрации[967]. Это красноречиво говорит о том, насколько евнухи были связаны с Византийской империей. Присутствие евнухов в Византии могло вызывать замечания и со стороны соседей-христиан. По словам историка Георгия Пахимера, когда Стефан Урош I Сербский (1243–1276) увидел императорский поезд во время визита византийцев ради заключения помолвки Анны Палеологины (дочери Михаила VIII) с сыном Стефана Милутином, он выразил тревогу по поводу странного образа жизни византийцев: его реакция была спровоцирована присутствием евнухов в этом поезде[968]. Этот союз так и не был заключен.

Если обратиться ко взглядам латинян, то есть один автор, который, по сути, напрашивается на то, чтобы его рассматривали в первую очередь. Это, конечно, Лиутпранд Кремонский, рассказавший о двух визитах, которые он совершил к константинопольскому двору в качестве посланника в Х веке[969]. Из двух этих поездок более известно его посольство в 968 году к Никифору II Фоке, к которому он был послан германским императором Оттоном I для переговоров о династическом браке. Этот опыт был не очень удачен, по словам самого Лиутпранда, который написал о данной поездке отчет, глубоко враждебный Византии, – Relatio de legatione Constantinopolitana[970]. Интересно, что негативное описание Византии Лиутпрандом распространяется и на тему тамошних евнухов и активно затрагивает вопрос об их поле. Он выступает против того, что Никифор послал против Оттона флот под командованием евнуха[971], интерпретируя это как преднамеренное оскорбление, ибо евнух был не настоящим мужчиной, а всего лишь некой разновидностью человека (hominem quandam), так как он перестал быть мужчиной, но не был и женщиной. Такой взгляд на евнухов он выражает и в отношении другого военачальника-евнуха, который был захвачен сарацинами на Сицилии тремя годами ранее[972]: этого евнуха он описывает как не принадлежащего ни к одному из полов (qui neutrius erat generis) и многозначительно отмечает, что сарацины считали ниже своего достоинства убивать его, хотя казнили другого пленного полководца – Мануила[973]. Пол выходит на первый план и в рассуждениях Лиутпранда после конфискации пурпурного платья, которое он купил в Константинополе, чтобы вывезти на Запад[974]. Эта экспроприация была осуществлена евнухом-патрикием Христофором и тремя другими, на что Лиутпранд восклицает:

Как отвратительно, как оскорбительно, что эти мягкие, обабленные, с длинными рукавами, с тиарой, закутанные, лживые, бесполые, праздные [существа] ходят в пурпуре, тогда как вы, герои, то есть могучие мужчины, опытные в войне, полные веры и любви, покорные Богу, исполненные добродетелей, не можете!

Гнев Лиутпранда вызывают не только придворные евнухи: его усугубляет и то, что евнухи могли занимать в Византии церковные должности. Это мнение было порождено его встречей с епископом Левкады, который был евнухом[975]. Лиутпранд заявляет, что евнухи не могут становиться епископами по каноническому праву[976].