Эволюция

Пока сильные пальцы Странницы продолжали работать, Заплатка постепенно расслабилась. Заплатка, как и все они, была подавлена тем, что её так резко вырвали из леса, и испытывала стресс из-за того, что внезапно оказалась в этой странной пустоте и потеряла свою семью. И словно благодаря волшебству чужого прикосновения она на мгновение смогла забыть, где оказалась. Даже Щепотка, её детёныш, похоже, успокоилась благодаря контакту между этими двумя самками.

Саму Странницу успокоили простые повторяющиеся движения при обыскивании и хрупкая социальная связь, которая формировалась между ней и Заплаткой.

Переговоры самцов проходили более драматично.

Белокровный столкнулся с двумя более молодыми самцами, которые в жизни были братьями. Один обладал своеобразным хохолком белоснежных волос, который торчал вокруг его глаз, придавая ему вечно удивлённое выражение лица, а у другого была привычка использовать левую руку чаще, чем правую, причём настолько, что на левой стороне его тела мускулы были развиты намного сильнее, чем на правой, словно у теннисиста-левши.

И Хохолок, и Левый были мельче и слабее, чем Белокровный, и, будучи моложе, не оспаривали его положение, пока были в лесу. Но сейчас Белокровный потерял всех своих союзников, и эти двое, действуя вместе, смогли бы нанести ему поражение.

Поэтому он без колебаний начал демонстрации. Он стоял вертикально, сотрясаясь всем телом, вопил и визжал, швырял горсти листьев. Затем он повернулся задом, раздвинул ягодицы и испустил струю помёта сквозь мокрую шерсть.

Левого удалось запугать сразу же. Он отпрянул и сжался, обхватив себя руками.

Хохолок оказался более стойким к угрозам, ответив на демонстрации Белокровного собственной визгливой истерикой. Но Белокровный превосходил его размерами, и без поддержки своего брата он не мог надеяться превзойти старого самца. Когда Белокровный ударил его по голове и по шее, Хохолок быстро отступил, упал на спину и распростёр руки и ноги, как детёныш, показывая своё подчинение. Всё это временно прекратилось, когда Белокровный сделал неосторожный шаг, и его нога провалилась сквозь листву в холодную воду. Он взвизгнул, отдёрнул ногу и сел подавленный, поджав ноги.

Но он уже сделал достаточно. Теперь братья приблизились к нему в позах подчинения, держа головы склонёнными. Краткий момент активного взаимного обыскивания гарантировал укрепление новой иерархии, и три самца начали выбирать друг у друга из шерсти остатки помёта.

Сообщества Нота, складывающиеся по принципу «раз-два, и готово», напоминали уличные банды, которые объединяли исключительно грубая сила и отношения доминирования, когда каждый индивидуум знал лишь немногим больше, чем собственное место в иерархии. Но к настоящему времени преимущества социальной жизни привели к появлению в сообществах приматов причудливой сложности и дали толчок к развитию новых типов мышления.

Жизнь в группе требует достаточного уровня социальных знаний: осведомлённости о том, кто, кому и что делает, как этому соответствуют твои собственные действия, кого и когда тебе следует обыскивать, чтобы сделать твою собственную жизнь легче. Чем больше группа, тем больше количество отношений, которые тебе необходимо отслеживать, и из-за того, что отношения постоянно изменяются, тебе требуются более глубокие умственные способности, чтобы оставаться в курсе событий. Позволяя своей жизни в группе достигать такого высокого уровня сложности, приматы неуклонно продолжали становиться всё умнее и умнее.

Хотя не все приматы поступали так.

Пока разворачивались все эти события, крупная самка толстобрюха сидела на удобной ветке, которую ей удалось отыскать, и методично обрывала с неё листья. Её совершенно не интересовали видоспецифичные демонстрации и суета мохнатых антропоидов.

Даже окружённая представителями собственного вида, самка толстобрюха мало бывала в обществе других особей. Она игнорировала других самок и позволять себе обеспокоиться присутствием самцов, лишь когда чувствовала потребность спариваться — что, фактически, происходило с ней сейчас. Когда антропоиды вроде Заплатки и Странницы находились в состоянии готовности к спариванию, они демонстрировали сексуальные вздутия на своём заду. Но это было бы почти бесполезно для существа, которое проводит значительную часть своего времени, сидя на собственном заду, поэтому у самки толстобрюха на груди ярко вздувались розоватые пузыри, имеющие узнаваемую форму песочных часов. Однако, поскольку вокруг не было ни одного самца толстобрюха, никому до этого не было дела.

Самка толстобрюха мало о чём волновалась. Она понимала, где находится, и что с ней случилось, не больше, чем антропоиды, но это её не беспокоило. Она видела, что на этом упавшем дереве было ещё много листьев, чтобы поддержать её жизнь в течение дня. Она совершенно не имела представления о том, что может случиться так, что завтрашний день будет отличаться от сегодняшнего, что она может не очутиться в бесконечном лесу, полном питательных листьев.