Эволюция эстетических взглядов Варлама Шаламова и русский литературный процесс 1950 – 1970-х годов

С неграмотностью действительно боролись, самодеятельно и добровольно, и платные учителя, как я, но результатов это не могло дать за десять лет и не только потому, что Новогородская губерния или Чердынский уезд – не Москва, а из-за гораздо более коварного обстоятельства – так называемых рецидивов неграмотности [Шаламов 2013: IV, 422].

По-видимому, эта деятельность все же вдохновляла Шаламова. В 1970 году он написал стихотворение «Воспоминание о ликбезе», которое заканчивалось строками:

Себе я ставлю «уд.» и «плюс»
Хотя бы потому,
Что силой вдохновенья муз
Разрушу эту тьму.
Людей из вековой тюрьмы
Веду лучом к лучу
«Мы – не рабы. Рабы – не мы» —
Вот все, что я хочу

[Там же: III, 426].

К первым ярким московским впечатлениям Шаламова относятся также смерти Сергея Есенина (1925) и Ларисы Рейснер (1926). Есенину посвящено несколько послелагерных записей[5], Шаламов писал о нем неоднократно и в 1960-е, и позднее, в 1970-е годы. При всей противоречивости отношения к Есенину, эстетических, концептуальных и идеологических несовпадениях, какие только могли быть у двух литераторов[6], Шаламов считал Есенина большим поэтом, профессионалом и образованным человеком. Он ценил есенинскую искренность, непосредственность и лиризм:

У Есенина было необычайно чистое поэтическое горло, лирический голос удивительной чистоты. Трудно сказать, кого из русских поэтов можно поставить рядом по непосредственности, безыскусственности, искренности, правдивости лирического тона. Песенность была даром Есенина. Его стихотворные строфы всегда делятся на отдельные строки по смыслу, как в песне, – то самое качество, от которого уходила Цветаева [Шаламов 1965].

Д. Неустроев в статье «В. Т. Шаламов о С. А. Есенине», анализируя творчество обоих поэтов, приводит ряд пересечений и делает вывод:

Для Шаламова истинный поэт – тот, у кого «выстраданное собственной кровью выходит на бумагу как документ души, преображенное и освещенное огнем таланта», чьи произведения искренни и исповедальны. Это критерий настоящей поэзии, настоящей литературы. Для Есенина настоящий поэт – это значит «кровью чувств ласкать чужие души», «рубцевать себя по нежной коже». Здесь формулы творчества Шаламова и Есенина совпадают. Шаламовские строки – это строки о поэте – поэте с большой буквы, каким и был Есенин [Неустроев].

Подробнее записи о С. Есенине проанализированы нами в четвертой главе. Подчеркнем, что уже в 1920-е годы Есенин был важной фигурой для В. Шаламова, он обращался к его наследию на протяжении всей жизни.

Еще более трагическим событием стала для Шаламова смерть Ларисы Рейснер. В книге «Дом правительства» Ю. Слезкин упоминает о присутствии Шаламова на похоронах Рейснер:

Карл оказался в опале, а три года спустя Лариса умерла в кремлевской больнице от брюшного тифа. Ей было тридцать лет. «Ослепив многих, эта прекрасная молодая женщина пронеслась горячим метеором на фоне революции», – писал Троцкий.

Гроб несли Бабель, Пильняк, Всеволод Иванов, Борис Волин (шурин Бориса Ефимова) «и др.». В толпе был Варлам Шаламов, которого «очищала и подымала» «мальчишеская влюбленность» в Ларису [Слезкин: 232].