Эволюция Кэлпурнии Тейт

А если и мне завести жену? Неплохая идея. Я принялась резать прямо по подрумянившейся букве К. Тут же обрушилась вся корочка. Хотелось нарезать пирог аккуратными кусочками, но не тут-то было: он развалился, и пришлось накладывать ложкой. Отец улыбался, переводя взгляд с пирога на маму, с мамы на меня. Братья вопили от восторга и смели пирог, как стая бродячих собак. Пекла пироги полдня, результат был уничтожен за четыре минуты ровно. И даже комплименты меня не утешили – полдня потеряно, ни Дневника, ни реки, ни образцов, ни дедушки. Дедушка задумчиво жевал пирог.

Глава 19 Самогоноварение с переменным успехом

Мы видели, что посредством отбора человек достигает великих результатов и может приспособлять органические существа на пользу самому себе…

– Кэлпурния, – позвал дедушка, – не зайдёшь ли в лабораторию? Мне нужна твоя помощь, если ты ничем другим не занята.

Со вступления в силу приговора к домоводству настроение у меня совершенно испортилось, да и характер тоже. Я старалась держаться подальше от людей и настолько в этом преуспела, что периодически даже возникали разговоры, а не попробовать ли рыбий жир. Но чем поможет рыбий жир, если лапа попала в стальной капкан?

Дедушка позвал меня в тот момент, когда я печально вязала очередной носок из бесконечной череды носков к Рождеству. Но разве это достойное занятие, которое нельзя отложить, если дедушка предлагает временное избавление от домашней тирании? Я бросила спицы, выскочила из комнаты и съехала вниз по перилам.

– Отличный способ передвижения, – улыбнулся дед. – Похоже, пора поговорить о законах Ньютона и об их связи с возможностью съехать вниз по перилам.

– А чем вы – чем мы – сегодня займёмся?

– Помнишь пробу виски, которую мы залили в дубовый бочонок в июле? По-моему, пора посмотреть, как она поживает.

Мы проследовали через кухню, где Виола просеивала муку, а Идабель составляла ей компанию. На столе высились белые холмики. Виола глянула на нас краем глаза и напомнила:

– Ужин через час.

Полки в лаборатории были заставлены бутылками – вдохновляющими или обескураживающими – как посмотреть – результатами многих лет работы. Растение дало семена. Мы собрали крошечные горошинки в конверт, сделали соответствующую надпись, конверт поместили в банку, банку снабдили ярлыком, отнесли в библиотеку и заперли в шкаф. Лаборатория пахла пекановыми орехами, плесенью и мышами. Пора призвать одну из дворовых кошек, пусть займётся мышиным вопросом. Дедушка открыл гроссбух и угрюмо просматривал записи, водя жёлтым ногтем по колонкам цифр.

– Вот, смотри, твоя запись. Номер 437, 10 июля. Куда же мы бочонок засунули?

Казалось бы, нелегко потерять дубовый бочонок, даже маленький, но всё так завалено неудавшимися образцами и остатками многочисленных, старых и новых экспериментов, что пришлось хорошенько порыться. Бочонок обнаружился под одним из столов.

– Осторожно, не взболтай осадок. Ну, давай поглядим, что получилось.

Я зажгла все лампы, а дедушка расчистил местечко на столе и аккуратно поставил туда бочонок. Он вынул деревянную затычку и налил чуток густой золотисто-коричневой жидкости в чистый стакан. Поднял стакан, поднёс к самой яркой лампе, держа его, словно это была взрывчатая смесь. Поглядел сквозь очки, потом без очков. Стакан сиял. Но я знала, что даже самый превосходный виски для тех, кому почти двенадцать, равносилен смерти.

– Практически нет осадка.

– А это хорошо?

– Думаю, что да. Мне ещё не попадался порядочный виски, в котором бы плавала всякая дрянь. А как тебе нравится этот цвет?

– Красивый. У мамы такие янтарные бусы. А какой он должен быть?

– Трудно сказать. Теперь мы переходим в область неизведанного.

Дедушка пытался сохранять спокойствие, но в глазах светился восторг естествоиспытателя.

– Надо понюхать, – он поднял стакан к носу и осторожно вдохнул, словно это было ядовитое вещество. Потом вдохнул поглубже. Ему явно понравилось. Он протянул стакан мне, и я дёрнулась, как норовистая лошадка. Он уже один раз чуть не убил меня виски и опять забыл. Я даже обиделась немножко.

– Но пить вы меня не заставите, нет? Помните, что случилось?

– О да, ты права. Это было ужасно. Больше не повторится. Не смей пить. Только понюхай.

Я взяла стакан и уткнулась в него. В нос ударил сильный запах пекановых орехов. Не так уж противно, хотя пеканы мне до смерти надоели.

– Пахнет как пекановый пирог.

– Ну, а теперь настоящая проба, – он поднял стакан, будто собирался произнести тост. – За твоё здоровье, Кэлпурния, мой товарищ по плаванью в неведомых водах.

И хлебнул из стакана.

Помню выражение его лица, словно это было вчера. Невероятное изумление. Глубокая задумчивость. И наконец улыбка.

– Удивительно, как мне это удалось.

– Что, дедушка, что? – выдохнула я.

– Вряд ли кто ещё достиг таких высот.

– Ну же, – простонала я.

И он тихо и спокойно произнёс: