Эволюция Хакайна

— Какой гадкий снег! — Возмутился сталкер, справедливо указывая природе на эту отвратительную привычку снега, укладываться, где попало толстыми рыхлыми и абсолютно мерзкими на вид кучами, для любого взгляда обладающего хотя бы граном эстетической элегантности. Однако отсюда открывался хороший вид. Здания ЧАЭС, раньше бывшие строго за спиной, теперь оказались сбоку. Любопытно. В другую сторону сугробы, большая полоска ровного снежного наста — вероятно, речка, и опять сугробы, потом лес — красиво. Значит, снорки вырыли свою нору примерно в полукилометре от той гадкой норы, которая на самом деле была коварной ловушкой.

Он стал выбираться из сугроба. Почему-то, только ещё больше провалился.

— И как быть?

А кто ж его знает…, пришлось торчать по грудь в снегу и думать. Увы, организм, намедни жестоко объевшийся рисом, думать решительно отказывался. Вот поспать был совсем не против, а думать не желал. В конце концов, за два часика ничего не случится.

Сталкер закопался в снег с головой, свернулся клубком, обернул плащ вокруг плеч, головы, чуть отдалил его руками, что бы остался своего рода воздушный карман и сладко зевнув, зажмурился. Почти сразу, провалился в сон.

А вот проснулся не сразу. Какая-то невоспитанная ветка тыкалась под рёбра, и нагло мешала спать! Он оттолкнул её рукой и широко зевнув, попытался снова уснуть. В лесу хорошо спать, и отдыхаешь очень так хорошо — но вот эти ветки! Вечно лезут куда попало. Приходится просыпаться, убирать их, иногда отгонять крысиных волков и крыс, решивших обрести спасение от волков, почему-то, обязательно в твоём рюкзаке. Отвратительные моменты — крысы эти вечно брыкаются, пищат мерзко, а эти волки карликовые рядом прыгают, рычат, тоже пищат — фу, гадость. Но в остальном, сон в лесу просто чудо!

Настырная ветка снова ткнулась в ребро. Он не мог терпеть подобного поведения! Ухватил ветку рукой и почти яростно — он очень сожалел об этой вспышке, недостойной уравновешенного интеллектуально развитого существа, так что силы не сдерживал и ветку сломал с удвоенной яростью! Только она почему-то не сломалась. Погнулась. Какая твёрдая ветка, однако…, Зона, что ещё тут сказать?

— Твою мать…, ты, что натворил мля?

Разве деревья умеют обижаться словесно, когда им ломают ветки? Нет, конечно, все деревья и даже травы реагируют на внешние воздействия — пускают сок, сворачивают листья, перенаправляют потоки питательных веществ, что очень напоминает реакции не растительных форм жизни на боль и другие воздействия. Просто у них, у растений, всё это происходит медленно, почти незаметно глазу…, может, тополь какой мутировал и разговаривать начал? Какое извращение…, нужно срочно просыпаться и посмотреть на это чудо! К тому же, эмоций в этом возгласе как раз на дерево и хватит. Возмущается явно нечто, не обладающее сложной человеческой сучностью. В смысле сущностью. Удивительно — говорящее дерево это ведь всегда удивительно. Даже в Зоне. Правда, так не охота подниматься…

— А ну встал! — Рыкнули с другой стороны. С гневом, но каким-то странным. Будто говорившему было необыкновенно трудно заставить себя напустить в голос гневные, да и вообще эмоциональные нотки. — Встать! Иначе будет открыт огонь на поражение!

Велес поднялся — ну, а что ещё делать, если сон вылетел, а память вернулась и сокрушительным потоком обрушилась на сознание, легко сминая все заслонки и стенки, играющие роль регуляторов интеллигентного поведения любого должно воспитанного человека? Сталкер вытянулся во весь свой рост, обнаружил, что уже стемнело. Принюхался.

— Хули надо? Вообще нюх потеряли? Вы на кого батон крошите сявки позорные! — Рыкнул Велес и, вдруг ужаснулся — это сказал он! Широко распахнув очи, он зажал рот ладонью. Иначе никак — пошатнувшееся здоровье, сонливость, не до конца окрепший, юный организм усталого человека, был зол и в гневе ужасен…, но как он мог допустить, что бы его интеллигентный образ, его любезная и вежливая сущность посмела исторгнуть из себя такие неприличные, отвратительные всем воспитанным людям гадости? О! Ужасный мир Зоны! До чего он может довести приличного человека!

— Засохни. — Монотонно, будто робот из подземелий японца, сказал человек с прибором ночного видения на лице и ручным пулемётом в руках. Люди такие слова, таким тоном не говорят. А человек, кстати, большой сильный. Пулемёт не ведро с картошкой, так играючи его и штангист не всегда удержать может. Только он пахнет почему-то, шибко стерильно. Будто его только что вытащили из комнаты, освещавшейся исключительно бактерицидными лампами.

Тут эти неизвестные узрели, что сталкер стоит с круглыми глазами, зажав рот, и не шевелится. Переглянулись. Все трое. Даже тот, с винтовкой, у которой почему-то ствол был свёрнут на бок. Странный мужик, зачем он с таким оружием по Зоне ходит?