Эволюция личности

Если мы хотим, чтобы политические институты более четко представляли наши цели, нужно, во-первых, лучше осознать эти цели и, во-вторых, найти более эффективные способы сообщить о них другим людям. Невероятно, но факт: наше общество тратит триллионы долларов на вооружение, космические исследования, суперколлайдеры и неэффективные социальные службы, но при этом не способно должным образом связать наши мечты с деятельностью организаций, призванных воплотить эти мечты в жизнь. По крайней мере, на уровне районной или городской общины у людей должно быть место — амфитеатр в парке или зал, — где они могли бы в приятной атмосфере встречаться и обсуждать важные для всех вопросы и где можно было бы принимать совместные решения. В сравнении с расходами на совершенно бесполезные программы такие встречи обойдутся гораздо дешевле, даже если там подавать икру и коллекционное шампанское.

Политолог и философ Ханна Арендт ^{196}утверждает, что подлинная демократия существовала лишь однажды — в свободных Афинах, 25 веков назад. По ее мнению, она возникла благодаря тому, что афиняне создали «публичное пространство», где каждый мог выступить по любому существенному для города вопросу, а другие могли по достоинству оценить его аргументацию. Эти дебаты не были чисто теоретическими: выслушав все мнения, люди на агоре голосовали, и их решение становилось законом.

Тезис Арендт легко опровергнуть. Во-первых, древнегреческая демократия была доступна лишь для богатых мужчин. Во-вторых, можно привести еще немало примеров «публичных пространств», во многом подобных афинской агоре, — от племенных советов американских индейцев до встреч швейцарских кантонов, от городских собраний в Новой Англии до советов донских казаков. Но Арендт права в том, что именно такой институт необходим каждой подлинной демократии и что пока еще это большая редкость.

Со времен расцвета Афин политика сильно потускнела. Благодаря многим из нас бразды правления обществом перешли в руки спекулянтов недвижимостью, владельцев больших строительных компаний и других людей, больше заинтересованных в собственном, чем в общественном благе. Говорят, что из миллионов жителей Лос-Анджелеса более-менее четкое представление о политике мэрии этого города есть лишь у сотни адвокатов и репортеров. Пока основная масса граждан игнорирует политику, считая ее необходимым злом, она будет оставаться в руках узкого круга заинтересованных лишь в собственном благополучии лиц ^{197}. Но осознав всю серьезность важнейшей задачи формирования нашего будущего, мы поймем, почему греки называли политику высшей формой досуга. Наилучший способ самореализации — создать наиболее сложную систему, правильное общество.

ОБРАЗОВАНИЕ КАК СПОСОБ СОЗДАТЬ ПРАВИЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО ^{198}

Разумеется, даже самая децентрализованная организация не сможет принимать решения, если составляющие ее индивиды не знают, чего они хотят, или хотят не того, что будет благом для общества. В определенном смысле это замкнутый круг: сложной социальной системе требуются сложные личности, а сложные личности обычно формируются в сложных системах. Но именно благодаря этой «замкнутости» возможно движение вперед, мало-помалу: повышение сложности на индивидуальном уровне способствует социальным преобразованиям, и наоборот. Предложенная Ганди идея ненасильственного сопротивления распространилась по всему миру, ее переняли политические движения от Амстердама до Алабамы. И наоборот, когда миллионы иммигрантов из феодальных обществ, чуждых демократии, познакомились с законами Соединенных Штатов, уровень их политической сознательности повысился.

С момента своего появления американская нация считала, что полноценными гражданами, способными развивать сложную демократию, ее детей делает образование. К сожалению, здесь всегда господствовало узкое понимание образования как книжного обучения или передачи абстрактной информации. Старая мудрая африканская поговорка гласит: «Только вся деревня может чему-то научить ребенка». Но в Америке образование отдали на откуп школам, организованным по принципу фабричного массового производства. Однако, как отмечают многие критики образования, непосредственный опыт учит не хуже книг. Если школа подавляет ребенка, он разуверится в пользе учености и в будущем станет избегать ее. Скучно поданная идея, какой бы важной она ни была, не привлечет его внимание. Какие бы возвышенные идеи о демократии ни провозглашали книги и учителя, если местные власти коррумпированы, результат учения будет один — цинизм.