Эволюция маггла (СИ)

— Если тебе они нужны, могу отдать черепа. А то они немного подпортились. Но не думаю, что тебе это так необходимо, учитывая, что в этих шарах души твоего бывшего господина и жениха. Вырабатываемая ими мана отправляется сразу же на встроенные чары Круциатуса, ясного разума и локального ускорения времени, так что их ждет несколько тысячелетий пыток, пока они не разрушат свои души окончательно. Я их пока не активировал, можешь с ними пообщаться и потом решишь сама, достойны они такой участи или нет, — ответил ей Пирс.

— Ты… Ради меня? Спасибо! — не удержавшись от нахлынувших эмоций, она схватила два шарика, поцеловала Влада в щеку и быстрым шагом направилась к выходу. Видимо, не хотела показывать своих чувств и слез.

— Подумай хорошо, не стоит становиться тем, кого сама ненавидишь, — сказал он ей напоследок.

***

По возвращению в Хогвартс после обеда в компании дружелюбных хаффов Влада вызвал к себе директор Дамблдор. Ранее он с ним общался только два раза, и то мельком, передавая документы о переводе и спрашивая разрешение на покупку домовика. Впрочем, Пирс понимал причину вызова: убийство Волдеморта. Если широкой публике об этом пока неизвестно, хотя горячий материал с щедрой оплатой уже отправился в несколько европейских газет, то Альбус с его связями, Влад был уверен, уже обо всем знает. Зачем платить? Чтобы информация была обязательно обнародована и именно в том ключе, в котором надо Пирсу. Влад ни капли не сомневался в том, что англичанам такой герой-француз, как он, будет костью в горле, и они либо попытаются максимально замять дело, либо вообще выставить его виноватым. Абраксас тоже делал все возможное, чтобы не только перехватить предприятия и ниши, принадлежавшие погибшим пожирателям, но и склонить на свою сторону нейтралов и магглорожденных, которыми, по совету Влада, решил воспользоваться для своей выгоды. В этом ему помогали освобожденные от метки союзники: Крэббы, Гойлы, Руквуды, Роули и Нотты, которые оценили будущие выгоды и подтвердили свою верность контрактом. Пирс понимал, что если ему, как гражданину другой страны, никто не даст не то, что министерского кресла, но и любое более-менее важное место в стране, то вот у Малфоя есть все шансы. Влад выгоден ему как символ, а Пирсу выгодны его связи и власть. Если уж так все вышло, то легче начать свою компанию в Англии, где и конкурентов меньше, и поддержка будет больше.

— Директор Дамблдор, — Поднявшись по винтовой лестнице и назвав очередной пароль в виде сладостей — шоколадные лягушки, Влад вновь оказался в вотчине директора.

На самом деле его несильно раздражала напускная эксцентричность Дамблдора в плане цветастых мантий, образа волшебника из сказок, подбора паролей для входа в кабинет или дребезжащих, светящихся и выпускающих дым артефактов. Скорее как для волшебника его силы и директора именно школы его эксцентричность, что называется, в тему. Пирс больше смотрел на действия этого человека за ширмой доброго волшебника и они ему откровенно не нравились. Именно при нем запретили множество школ магии, именно при нем и так наметившаяся деградация образования при его предшественнике продвинулась семимильными шагами. Восемь основных предметов и пять факультативных — это несерьезно даже для обычной начальной школы, не говоря уже о полном курсе обучения в семь лет. Если брать тот же Шармбатон, то там факультативов в три раза больше, а основных — в полтора, да и время обучения продолжительнее на год, и это при более плотной программе обучения. Но опустим пока все это.

— Вы вызывали меня?

— Ах да, мистер Пирс, присаживайтесь, — Дамблдор очень внимательно читал какой-то документ. На самом ли деле он был так занят или лишь делал вид, Влад не знал, но все же присел и минут пять подождал. Наконец, он оторвался. — Я хотел с вами поговорить об убийстве моего бывшего ученика, Тома Реддла.

— Я не понимаю: это допрос? Я рассказал мракоборцам и аврорату все, что знаю. Причем под веритасерумом и в присутствии легилимента. И воспоминаниями своими поделился. Я защищался, и это признал закон, — ответил ему Влад, так как по закону директор мог с него спросить, только если бы он навредил ученику школы или мог представлять для них опасность.

— Это не допрос, я лишь хотел спросить, не было ли возможности справиться с ним, не убивая? Ведь убийство — величайший грех, что раскалывает душу, — сказал мне он.