Евпраксия

Прошло несколько минут, и вдруг огонь одного костра взметнулся и осветил стоящих между деревьями верблюдов. Сомнений не оставалось: там караван. И мелькнула у Генриха простая и убедительная мысль: «Я конфискую состояние каравана. Никому в державе не дано нарушать моих законов». Приняв такое решение, император почувствовал прилив сил. Он понимал, что за эту конфискацию его могут обвинить в незаконных действиях, но кто бросит обвинение ему в лицо? Нет такого человека в его окружении. К тому же он конфискует добро не для себя, а ради спасения державы, успокаивал совесть Генрих.

Вернулся Ламберг. Сказал императору:

   — Ваше величество, там россы с верблюдами.

   — Ты славный воин, Ламберг, — отозвался Генрих, продолжая размышлять, как ему лучше и вернее поступить. Он соображал быстро, и к нему пришла новая задумка, имеющая под собой крепкую почву. Сейчас он появится перед путниками и велит арестовать всех немцев. Их, как ему известно, чуть больше десяти. За главного — барон Вольф. И он обвинит Вольфа и прочих в измене императору. Обвинение прозвучит убедительно, потому что маркграфу Удону было запрещено отправлять послов в Россию. Запрет нарушен. Что это, как не измена? Дальше всё будет просто: арестованных уведут в одну сторону, караван погонят в другую, и никто не узнает, где он исчезнет. Всё это Генрих успел продумать до того, как его отряд приблизился к каравану. И настал миг, когда обдуманное нужно было донести до приближённых. И конечно же, в первую очередь до маркграфа Дели. Ему предстояло играть первую роль. Он позвал Деди, который следовал позади, сказал:

   — Сейчас ты возьмёшь воинов, подойдёшь к каравану и арестуешь всех саксонцев. Всё исполнишь волею императора.

У маркграфа не было времени на размышления, и он ответил:

   — Исполню, как сказано. — И спросил: — Что с ними делать?

   — Скажешь, что они обвиняются в измене государю, приставишь к ним барона Хельмута и скажешь, чтобы гнал в Майнц. Оттуда я их отправлю в Италию к войску.

   — Всё ясно, ваше величество, — ответил Деди и посмешил к воинам.

Император вновь позвал Ламберта.

   — Барон, иди следом за маркграфом. Как только он арестует саксонцев, вернёшься и доложишь.

Ламберг молча последовал за Деди. Через минуту-другую Деди и воины были в роще. Император видел их, пока их не скрыла тьма. Время текло медленно. Генриху показалось, что прошла вечность, а Ламберг всё не возвращался. Он уже подумал, что совершил ошибку. Надо было с ходу навалиться всей силой, захватить караван, а тех, кто при нём, предать мечу. Но ход мыслей оборвался. Генрих услыхал звон мечей, а вскоре появился Ламберг.

   — Ваше величество, там сеча! — крикнул он. — Россы защищают караван людей маркграфа.

Генрих, как истинный воин, крикнул: «За мной!» — и повёл воинов и приближённых к каравану.

Там всё случилось не так, как задумал Генрих. Когда отряд Деди приблизился к каравану и он огласил волю императора, ему возразил камергер маркграфа барон Вольф:

   — Иди и скажи Генриху, что у нас нет императора. Мы слышали, что он низложен. И нет над нами его воли.

   — Вы ещё и оскорбляете императора! — Деди обнажил меч и крикнул своим воинам: — Взять их!

Вельможи маркграфа Штаденского развели костёр в стороне от воинов россов, дабы не беспокоить верблюдов. И Деди воспользовался этим, окружил саксонцев. Но, как он потом скажет, всё испортил камер-юнкер маркграфа Генриха Саксон. Он знал славянскую речь и крикнул:

   — Тихон, ратуй!

Сотский Тихон, что стоял во главе полусотни Евпраксии, был всегда готов к тому, чтобы обнажить меч, кого-то защитить, на кого-то напасть. Он крикнул: «Други, за мной!» и в мгновение ока полусотня русичей была близ немцев, взяла их в хомут.

   — Тихон, оборони нас! — вновь раздался крик Саксона.

С обнажённым оружием, прикрываясь щитами, русичи двинулись на воинов Деди. И зазвенели мечи. Но хомут затягивался всё туже. И Деди понял, что его воинам грозит гибель, потому как могучим россам, защищённым червлёными щитами, ничего не стоило их уничтожить. И Деди крикнул:

   — Стойте! Мы не будем сопротивляться! — И первым убрал меч в ножны.

Люди маркграфа Генриха попытались вырваться из кольца воинов императора, но всюду натыкались на выставленные мечи. И тогда сотский Тихон дерзнул отобрать у них оружие, приказал своим воинам:

   — Избавьте их от мечей!

Стена пред немцами сомкнулась, щиты, мечи, суровые лица. И голос Тихона, понятный всем:

   — Бросай оружие!

И простые воины положили на землю мечи. Они не хотели драться с россами, не затем их посылали в рощу. Но маркграф Деди и вельможи убрали мечи в ножны, считая для себя зазорным бросать их на землю.