Евреи государства Российского. XV – начало XX вв.

Мне говорят они: «Священный край отцов,
Чье прошлое тобой восторженно воспето,
Нам дорог лишь как мавзолей поэта,
Пророка и царя, – как памятник веков
На век минувшего расцвета…»
Слепцы безумные, в бесстыдной наготе
Отвергшие покров родной печали!
Гордиться предками имеют право те,
Стыдиться за кого их предки бы не стали.

И поэт призывает:

Любить Сион, – любить, как любит ствол черешни
Душистый, белый цвет своих ветвей,
Как любит землю в полдень вешний
Зерно, посеянное в ней.

И шепчет молитву:

Зажги, о Господи, над нашею дорогой
Зарю, веками жданную зарю,
Чтобы скитальца на родное лоно
Зовущая теперь звезда Сиона,
Звезда надежды, не была одной
Из тех падучих звезд, что столько раз являли
Свой блеск мгновенный в ночь его печали
И гасли в тьме ночной.

Он верит в возрождение евреев на земле праотцов:

Я вижу мой народ в стране его родной,
Как в старые, давно исчезнувшие годы,
То мирным пахарем с кошницей и сохой,
То гордым витязем под знаменем свободы.

Его пламенная вера в будущее возвращение иудеев на Святую Землю отражена в сборниках «Сиониды и другие стихотворения. 1897–1902» (Спб., 1902) и «Песни исхода» (Спб., 1908). (Кстати, название «Сиониды» заимствовано Фругом у великого еврейского поэта средневековой Испании Иегуды Галеви). Примечательно, что жизнь в Палестине ассоциируется у него с трудом на земле, и почти во всех стихотворениях на эту тему есть образы нивы и пахаря. Образы эти под его пером обретают многомерность и многозначность. Характерно, что и Всевышнего он называет «Хлебодатель всей вселенной» и говорит, что им, этим Хлебодателем, уготовлена для евреев «нива светлая для мирного труда». Но слово «нива» вдруг наполняется новым, широким смыслом:

Господь мой! Как пахарь, тебя я молю!
Воззри на народ мой – на ниву мою.

И пахоте – процессу утомительному, длительному, но животворному, он уподобляет движение истории, которую «с острым заступом» проходит сквозь тысячелетия племя Израиля. И поэт настоятельно призывает евреев обратиться к своим истокам, вернуться к земле:

Вернись к Земле, – к садам и нивам,
Когда-то, в блеске лучших дней,
Приютом мирным и счастливым
Служившим юности твоей.
Вернись к труду, к земле исконной.
Среди лугов, среди равнин
Ты станешь, ими возрожденный,
Душой и телом исполин.
Как пыль с цветка в алмазных росах,
С души ты смоешь прах забот;
Скитальца посох, старый посох
Как жезл библейский процветет.

Для него самая высшая молитва – это «пахаря грустный и кроткий псалом о ниве плодородной, о тучных пастбищах, о гроздях, о цветах». Самые заветные мечты – о поле, о сохе. Свое посвящение воспитанникам одесской земледельческой фермы он венчает словами:

Запишите слово «пахарь»
Как залог счастливых дней
Золотыми письменами
В глубине души своей.

Он сочувственно цитирует слова пророка Иеремии: «Распашите себе новые нивы и не сейте между тернами». В «Гимне Сиона» поэт обращается к традиционному и близкому ему по жизни образу сеятеля:

Мы работники народа;
Божья нива нам дана;
Вера, знанья и свобода —
Это наши семена.
Ждали солнца мы веками, —
Сейте ж, братья, в тьме ночной,
Сейте бодрыми руками,
Сейте с ясною душой.

Не случайно колонистам Святой Земли он посвятил стихотворение, которое так и назвал «Сеятелям». Он воспевает созидательный труд на своей земле, на родной ниве: