Евреи, конфуцианцы и протестанты. Культурный капитал и конец мультикультурализма

Православные и католические страны занимают одинаковое положение на шкале Индекса развития человеческого потенциала ООН со средневзвешенными значениями 67 и 66 соответственно, и они довольно близки друг к другу по душевому ВВП и уровню доверия. Единственные православные страны «первого мира» — это Греция и Кипр, но они же находятся среди наименее богатых. Православные страны в целом пользуются преимуществами уровня грамотности, характерными для стран «первого мира», что отражает приоритетное значение, придававшееся коммунистами образованию. А тот факт, что Индекс восприятия коррупции показывает для них худшие значения, чем для католических стран, может быть отчасти объяснен как результат широко распространенной коррупции, которую взращивала коммунистическая система.

Экономический крах Греции в 2011 г., сопровождавшийся аналогичными проблемами в католических Италии, Испании, Португалии и Ирландии, в целом подтверждает сказанное. Результаты, демонстрируемые Россией с момента падения коммунизма, также поднимают вопрос о влиянии православия.

Эксперт по Восточной Европе Николай Гвоздев рассказывает о церкви, основная доктрина которой не поддерживает ни демократические институты, ни рыночную экономику[90]. Православная церковь сегодня занимает примерно те же позиции, что и католическая до того, как во второй половине XX в. она встала на путь полной поддержки демократии.

В своей статье о Грузии, подготовленной в рамках исследовательского проекта «Культура имеет значение», бывший чиновник грузинского правительства Ираклий Чкония перечисляет основные особенности православия, невольно приводящие на ум столбец нашей типологии, соответствующий низкому уровню культурного капитала: «Эти [культурные] модели, часто противопоставляемые западному христианству, в особенности протестантизму, включают подчинение авторитету, противодействие инакомыслию, инициативе, нововведениям и социальным изменениям, смиренный коллективизм вместо индивидуализма, акцент на этнической сплоченности, а не на наднациональных связях, изоляционизм, партикуляризм, духовный детерминизм и фатализм. Кроме того, в этот культурный паттерн входит неприятие православием инославного христианского Запада и мусульманского мира — политических соперников православия в прошлом и настоящем»[91].

Что касается возможностей изменения, то, по оценке Гвоздева, «многое зависит... от двух самостоятельных, но взаимосвязанных процессов. Первый вопрос состоит в том, смогут ли и захотят ли охранители православной традиции — не только священнослужители, но также интеллектуалы и активисты — “переосмыслить” ее таким образом, чтобы новое понимание оказалось более сочетающимся с поддержкой демократии и институтов свободного рынка. Второй вопрос заключается в том, сможет ли основная часть православного населения — особенно “невоцерковленного” — принять это новое осмысление в качестве легитимного выражения их традиционной культуры. Опять-таки ответ неясен»[92].

Здесь я повторяю с некоторыми изменениями свои заключительные замечания из главы 8, посвященной католической Латинской Америке. Разумеется, влиятельность православной церкви сейчас не такова, какой она некогда была. Однако церковь сохраняет существенное влияние, и она посредством реформирования своих политических и экономических доктрин, а также более принципиальной позиции в вопросах морали и этики может внести существенный вклад в изменение традиционных ценностей, что необходимо для повышения шансов на дальнейший прогресс православных стран. Реформа способна также остановить и, возможно, обратить вспять происходящий отход людей от православия.

5. Ислам практически во всех отношениях далеко отстал от западных религий и от конфуцианства. Между арабскими и неарабскими исламскими странами существует ряд существенных различий.

Данные по мусульманским странам демонстрируют сильное сопротивление модернизации, что поразительно контрастирует с авангардной ролью ислама в первые несколько столетий его существования. Страны ислама находятся далеко позади конфуцианских и еще больше отстают от христианских стран «первого мира» по Индексу развития человеческого потенциала ООН; по уровню грамотности, особенно среди женщин; по душевому ВВП; по уровню доверия в соответствии с данными World Values Survey (если не считать католические страны); и по Индексу восприятия коррупции.

Особенно стоит отметить низкий уровень женской грамотности — в частности, в Египте, Марокко, Пакистане и Бангладеш он составляет менее 50%, — что отражает подчиненное положение женщин в мусульманской религии.