Евреи, которых не было. Книга 1

В общинах ессеев нетрудно увидеть прообраз монастырей, а в них самих — предшественников христиан. В 1948 году у иных христианских теологов возникли проблемы: в районе Кумрана, у северной оконечности Мертвого моря, стали находить в пещерах рукописи… Написанные на коже, обернутые в льняные ткани и спрятанные в глиняные кувшины, эти рукописи написаны в период с 134 года до Р. Х. по 68 год по Р. Х. (то есть во время Великого восстания, как называют евреи Иудейскую войну). Секту, оставившую эти рукописи, сразу связали с ессеями, и слишком уж многое в этих рукописях указывало на связи этой секты с ранним христианством, слишком много черт сближали быт и учение общины ессеев и общины ранних христиан. Что же, происхождение христианства не самостоятельно?! Заговорили даже о «христианстве до христианства»… Трудно сказать, действительно ли рукописи, найденные в 1948 году в пещерах Кумрана, на берегу Мертвого моря, — это рукописи ессеев. Ученые «все чаще подвергают сомнению эту гипотезу» [29, с. 13]. Если в Кумране оставили рукописи не ессеи — тут даже все интереснее, потому что тогда получается — не одна секта иудаистов ждала мессию, исповедовалась друг другу, очищалась от грехов, уходила от мира… Впрочем, философия ессев очень разнообразна, в ней были сильно различавшиеся общины [29, с. 117].

Но ведь и ессеи, и кумранские сектанты, при всем их внешнем сходстве с христианами, ведь и они не поднялись до уровня надплеменной морали. Иудаистами они были, иудаистами и ушли из этого мира. Пусть даже очень своеобразной категорией иудаистов, напоминавшей христиан.

А предшественников христианства легко увидеть и за пределами иудаизма: это и египетские, и халдейские жрецы, и зороастрийцы: они чтили Ахурамазду, сотворителя мира, и видели в мире арену битвы добра со злом. И митраисты — тоже предшественники христиан! Они поклонялись единому богу Митре, чтили его в виде солнечного диска и священного быка.

Очень многие ромеи — и римляне, и эллины — тоже предшественники; не случайно же они вступали в общины иудеев, чтобы отойти от языческих культов и культиков, поклоняться единому Творцу.

Сумей иудаизм освободиться от слишком тесной связи с одним народом тогдашнего мира — и очень может статься, он бы и стал религией, объединяющей империю.

Христианство же окончательно и бесповоротно родилось как мировая религия. «Несть ни эллина, ни иудея пред ликом Моим», — так сказал Спаситель. Эти слова повторяют даже слишком часто, к месту и не к месту, но ведь это и правда было сказано, и сказано именно Человекобогом.

Вот этих слов и не хватало иудаизму, чтобы занять место христианства в духовной (а затем и политической) жизни империи.

Родилось христианство в Иудее, в Иерусалиме, нет слов. Но в числе посещенных Иисусом Христом городов мелькает «почему-то» Капернаум, а среди людей, подходивших к Спасителю, есть и римские легионеры (явно никак не иудаисты). Он пришел ко всем и не отказывал в Себе никому.

Да и в самом учении христианства, в его духе, в его постулатах чего больше: душного страха нарушить мельчайший запрет или воспарения духа? Бесправия пророка — живого рупора Бога, который не выбирает свой судьбы, который панически бежит, как бедный Иона, так, что приходится проглатывать его китом, чтобы слушался, — или свободы выбора?

Христианство — это античный рационализм, античный индивидуализм, античное свободолюбие. Христианство немыслимо без таких типично античных идей (напрочь отсутствующих на Востоке), как свобода воли и свобода выбора человека. Ведь христиане верят, что человек лично, персонально выбирает между добром и злом, и от этого выбора зависит его посмертная судьба.

То есть можно привязать идею конца света, обычай исповедничества, — к заимствованиям от ессеев. Но конца света ждали тогда многие язычники, в том числе в Египте и в Сирии.

Сколько взяло христианство у самых разных языческих культур — трудно сказать. Этой теме посвящают книги, учебники, чуть ли не целые библиотеки. «В самом язычестве не было данных для внутреннего роста, для воспитания в себе начал универсализма» [55, с. 199]. Но элементы античной языческой культуры прослеживаются в самой планировке христианского храма — в его трехчленной структуре, в его убранстве — статуях, иконах, фресках, алтаре, сосудах. Античность в эту пору проникла и в иудаизм — вспомним изображения людей, мозаики в синагогах… Сама традиционная поза Богородицы с младенцем напоминает поздние изображения Изиды, о чем тысячу раз говорили пламенные атеисты, разоблачавшие сказки о Боге.

Христианство не родилось из иудаизма, как его секта, — это неправда. Христианство возникло на маргиналии, на стыке нескольких культур. Если даже можно сказать, что оно возникло в иудаизме, — то не в том фарисейском, ортодоксальном, а во вселенском иудаизме диаспоры, который был открыт диалогу со всеми и находился под сильнейшим влиянием античной культуры.

Огромной империи необходима была религия, которая сплотила бы ее разноплеменное, разнородное население.