Евреи – передовой народ Земли?

Эти товары нуждаются в системе сбыта. А существующие цеха плохо умеют налаживать систему торговли новыми товарами, они чересчур неповоротливы. Именно евреи налаживают эту систему.

Евреи занимают важные позиции в торговле шелком, монопольные — в торговле алмазами и огранке бриллиантов. Никто не мешал христианам их обогнать — просто евреи действовали быстрее и активнее. В 1748 году рабочие-христиане обратились в муниципалитет города Амстердама с просьбой ограничить деятельность евреев-огранщиков. Но времена вытеснения евреев из городских ремесел кончились вместе со Средневековьем. Муниципалитет резонно рассудил, что ведь это евреи основали такое производство… А раз так, никто не будет их ограничивать по закону. Пусть работают.

Шелковую промышленность в Голландии и в Италии основали именно евреи. Из Голландии их потом вытеснили христиане — ведь закон вовсе не предоставлял евреям каких-то преимуществ, он был совершенно нейтрален к национальности предпринимателя и работника, и только. Из области огранки алмазов вытеснить евреев христиане хотели, но не смогли, а из шелкового производства — смогли. И вся мораль.

Но в Италии шелковая промышленность осталась в еврейских руках, и в середине XIX века ее основали и в Германии. Хлопчатобумажные ткани в Германии тоже начали производить евреи.

Поистине «основание новых отраслей промышленности, сбыт новых товаров и модернизация коммерческой системы произвели гораздо больший переворот в экономической деятельности евреев, чем среди городского сословия христиан, еще не вышедшего из общественных и экономических рамок, унаследованных от Средневековья. Поэтому неудивительно, что методы еврейских купцов воспринимались горожанами как нарушение традиций и подрыв освященных веками устоев».^{87}

Говоря попросту — евреи оказываются неизмеримо динамичнее, они меньше связаны традициями, условностями, предрассудками. Кроме того, они попросту двигаются быстрее.

А дальше больше — корпоративная система в странах Европы рушится весь XIX век, и к его концу уже ничто не мешает евреям развивать активность решительно везде, где им хочется. В результате получается как… Вовсе не евреи разводили виноградники в долине Рейна — но минимум половина всей винной торговли оказывается в их руках. Совсем не евреи основывали в Германии производство фарфора; более того — к фарфоровой мануфактуре немцы относились сентиментально, как к достижению своего народа. Но к 1920-м годам, по одним данным, 65 % акций этого производства, по другим — даже 80 % акций оказались в руках у евреев и выкрестов.

Поразительно, но сами евреи вовсе не видели в этом никакой опасности для самих себя. С их точки зрения, все происходило вполне справедливо, а что на справедливость могут быть разные точки зрения, их не интересовало. Мало ли что болтают всякие там туземцы-гои и чем там они недовольны?!

В XIX и XX веках поле интеллектуальной деятельности во всех странах Европы, где произошла эмансипация евреев, заполняется этими умными (а с другой точки зрения, хитрыми и юркими) людьми. Действительно, вот кто появился в эти два века в Германии: Гейне, Анна Зегерс, Фейхтвангер, Кафка, Цвейг. В США… Впрочем, одного имени достаточно — Марк Твен.

Этих писателей можно любить и не любить, это дело вкуса, но попробуйте представить себе германскую (если хотите — германоязычную) или американскую литературу без этих имен. Получается? У меня — нет.

Так что сказали они о себе на этот раз совершенную правду: «Большое разнообразие и резкие перемены в занятиях евреев и в экономических функциях, которые они выполняли в хозяйстве тех стран, в которых они жили в Средние века, опровергают легенду об особом «еврейском духе» в этой области. Однако они, бесспорно, указывают на предприимчивость, гибкость и жизнеспособность евреев даже в условиях ограничений, лишений и опасностей».^{88}

Уже задолго до 1791 года многие евреи во Франции добились высокого и почетного положения. И задолго до революции граф Альфред де Виньи стонал и сетовал, что приходится вводить процентную норму: ведь «всего сто тысяч израильтян среди тридцати шести миллионов французов, но они без конца получают первые призы в лицеях. Четырнадцать из них завоевали первые места в Нормальной школе. Пришлось сократить число тех, кому разрешается участвовать в конкурсе…».

Альфред де Виньи хотя бы стонет и плачет, спасая 36 миллионов от конкуренции 100 тысяч. А Вольтер прямо обвиняет евреев в том, что они «соединяют грязнейшее корыстолюбие с отвратительнейшим суеверием и непреодолимейшей ненавистью ко всем народам, среди которых они терпимы и за счет которых они обогащаются».

А дальше — только хуже.

Казалось бы — уж военное дело никак не сфера приложения еврейских талантов. Но «дело Дрейфуса» ясно показывает — евреи обходят по службе французов-христиан, и христиане начинают их бояться.

Процент французских граждан еврейского происхождения, получивших крест Почетного легиона за участие в Первой и Второй мировых войнах, выше, чем процент французов-христиан. И в окружении генерала де Голля были евреи.