Евреи в годы великих испытаний

Не открыв фронта на европейском Западе, союзники нарушили свое слово в критический для СССР момент, когда немцы захватили Севастополь, вошли в Ростов, вышли к порогам Кавказа и подошли к Сталинграду.

Телеграмма Сталина Черчиллю от 23 июля 1942 г. завершалась суровым упреком: «вопрос о создании второго фронта в Европе не был воспринят с той серьезностью, которой он заслуживает. Полностью принимая во внимание нынешнее состояние дел на советско-германском фронте, я должен указать наиболее серьезным образом, что Советское правительство не может согласиться с откладыванием второго фронта». Налицо было очевидное нарушение союзнических договоренностей, серьезно повлиявшее на советско-западные отношения.

Стратегическая бездарность и невежество в оперативных вопросах в сочетании с безграничной властью Сталина срабатывали еще не раз. Наиболее, пожалуй, показательным примером этого является харьковская катастрофа 1942 г. После своего просчета в начале войны, когда Сталин сосредоточил основную массу войск на юго-западе, а главный удар немцы нанесли в центре, он решил, что западное направление останется важнейшим и в 1942 г.

И несмотря на явные признаки подготовки немцев к наступлению в общем направлении Харьков – Ростов, основные силы советских войск оставались в центре стратегическою фронта. Более того, Сталин санкционировал губительное решение Тимошенко начать наступление в мае 1942 г. с Изюмского выступа на Харьков. Тем самым советские войска еще более втянулись в оперативный «мешок», подготовленный немцами, крупные силы которых уже были развернуты для наступления.

Воспользовавшись этим, они быстро прорвали фронт не ожидавших удара советских войск и уже вскоре замкнули кольцо окружения западнее Изюма. В результате двадцать стрелковых, семь кавалерийских дивизий и четырнадцать танковых бригад оказались либо уничтоженными, либо плененными. Путь на Сталинград и Ростов для гитлеровцев был открыт. И все это, как и последующий их прорыв к Волге, – тоже следствие вопиющей нищеты оперативного мышления Верховного главнокомандующего.

Руководитель такого масштаба в военное время обязан, по крайней мере, владеть искусством прогноза не только ближайших, но и более отдаленных событий. Но Сталин был закоснелым догматиком. И мог себе позволить, в силу абсолютной безответственности за принимаемые решения, добиваться их беспрекословного выполнения, несмотря на явно гибельные последствия. Не обладая знаниями военной науки, не имея опыта руководства боевыми действиями, Сталин подчас демонстрировал вопиющее невежество не только в оперативных вопросах, но и в решениях, требовавших элементарной осведомленности. К примеру, в начале войны он не знал о существовании такой должности, как начальник инженерных войск, и приказал поручить руководство строительством оборонительных сооружений артиллерийскому генералу.

Однако подчиненные военачальники, понимая некомпетентность Верховного, порой даже не пытались самортизировать отдаваемые им приказы. Все они хорошо знали, а некоторые на себе испытали страшный нрав «вождя» и его тяжелую руку. Только впоследствии первый заместитель Верховного маршал Георгий Жуков так оценил его военный профессионализм: «Как был, так и остался до конца войны штафиркой (штатским профаном)». Вмешательство Сталина в руководство войсками, как правило, сопровождалось разносами и взысканиями. Но нередко он, пренебрегая элементарными нормами единоначалия, отдавал напрямую полевым армиям оперативные указания, и они чаще всего носили общий характер, поучающий, и больше всего были рассчитаны на то, чтобы привести подчиненных командармов в трепет.

И тут высвечивается еще один из основополагающих принципов сталинского руководства войсками. Почти в каждой директиве Верховного, его телеграммах и устных указаниях фигурировало кощунственное требование: «любой ценой». Этот постоянный рефрен кремлевского горца понуждал командующих фронтами и армиями к выполнению боевых задач, не считаясь с потерями. С точки зрения военной целесообразности такие действия не имели ничего общего с полководческим мастерством, да и с элементарным умением рационально вести бой, а тем более – сражение.

«Но если Сталин ставил задачу овладеть определенным рубежом или населенным пунктом, то у исполнителей не оставалось альтернативы, и они гнали стрелковые подразделения волна за волной, устилая трупами путь к выполнению приказа верховного палача.

Можно со всей очевидностью утверждать, что первые 15 крупнейших поражений Красной Армии понесены ею в основном благодаря стратегической немощи, оперативному дилетантству и тактической безграмотности Сталина. Вместе с тем победные сражения советских вооруженных сил зачастую выиграны не благодаря, а вопреки полководческому “дару” будто бы пробудившемуся в этом кровавом тиране во второй половине войны!»[52].

Поражение под Харьковом в 1942 г. резко ухудшило всю обстановку на южном участке советско-германского фронта. Во второй половине июля 1942 г. создалось угрожающее положение на сталинградском и ростовском направлениях.