Еврейская сюита

Что нас притягивало одного к другому? – то, что мы такие разные. Иногда эта разность, контрастность отталкивает. Вот перед вами другой человек, что вы имеете с ним общего? Но иногда это очень притягивает. Плюс и минус притягиваются, а плюс и плюс будут отталкиваться. Это так? Это так. Не хочу сказать, что плюс хороший, а минус плохой, нет, но они разные. Если бы они были одинаковые, было бы «я лучше тебя». Я вам рассказывала, насколько мы из разных – не стран – мы из разных миров. Ленинград, Вроцлав, моя школа, мои знания, химия, я никогда не видела никаких раввинов, у нас не было никого вокруг из той среды, в которой вырос Эрнест. Польские евреи моего поколения считаются вторым поколением после Холокоста. Те, кто родился в 1946-м, в 1947 году, после войны, мы – это поколение. И нас так воспитывали, что мы вообще были не связаны с тем, что было когда-то в прошлом, потому что у нас не было никакого прошлого, что за прошлое? У большинства не было никакой семьи, бабушек, дедушек, родственников, никого не осталось. И нам создавали новую концепцию жизни. Коммунистическую концепцию жизни – Польша существовала в согласии с коммунистической идеологией. И поэтому я говорю, что польские евреи прошли Холокост два раза: один раз был физический, когда их истребляли в этих komorach газовых… это длилось шесть лет, с 1939 по 1945 год. Но второй Холокост – духовный, – коммунизм. Коммунизм – это религия. Это было с 1945 по 1968-й… Двадцать три года. Нам нельзя было знать – никто не знал – откуда его родители, кто были его бабушка и дедушка. Мы не знали, нам не хотели говорить. Какие там были хасиды? Я вообще не знала такого слова, «хасиды». Но, понимаете, когда у вас нет корней… ну, как можно расти в воздухе? Нельзя. И человек – как дерево, он должен иметь свою почву, на которой он растет и развивается. У Эрнеста не было таких вопросов. Он мог пойти на кладбище в Вене и показать: вот тут мои предки, семь поколений до меня. Это были большие венские еврейские рода, фамилии, из поколения в поколение они все знали. А мы ничего не знали. Школа, университет, потом я поехала в Израиль. Что это говорит обо мне? Ничего. Так и все мои друзья, не то что я такая особенная. Двадцать тысяч таких евреев было, как я, которым ничего не хотели рассказывать. Откуда вы, почему вы, зачем вы? Так что это еще одно из наших различий с Эрнестом. Но этих разностей там, знаете, безгранично. Так что да, можно сказать, что, поскольку мы такие разные, мы притягивались друг к другу, абсолютно, да.

Ортодоксальный – это греческое слово: «орто» и «докса». «Орто» – прямой. «Докса» – это что-то не превосходное, но замечательное. Значит, ортодоксальный – это тот, кто идет напрямую, такой еврей, знаете, который выполняет все правила, живет по правилам, как еврей, – правоверный еврей. Есть несколько слов, которые вошли в иврит из греческого языка. Например, «синагога». «Синагога» – это тоже греческое слово. Не иврит. Синагога – место, где собираются вместе.

Хасиды – с Западной Украины, это течение там родилось, и они туда ездят до сегодняшнего дня. Я вам покажу карту хасидизма: он продвигался через Южную Украину – Львов, дошел до Польши и там остановился. Он не дошел до Австрии и не дошел до Германии. Немецкие евреи пренебрежительно относились к хасидам, нечто вот такое: «Что это за…» Знаете, это такой светлый, светлый мир: Берлин, Вена, театры, оперы – и вдруг эти пейсатые евреи[66]. Их не принимали вообще. Но это все – разделение в еврейском мире. Это нас не касается.

Семья Эрнеста не были хасидами, это были ортодоксальные венские евреи, очень культурные, они даже ходили в оперу. Хасид не знает такого слова – «опера». Но это два мира, я не сужу, кто прав, кто виноват, – это неважно. Что их все-таки соединяет? Их соединяет Тора и учеба. Учеба, потому что это те же самые книги.

Я говорю, чтоб вам показать контрасты: где Эрнест, а где я. Или где мы, польские евреи. Мы вообще к ним касательства не имеем.

Но теперь я хочу сказать про любовь. На иврите «любовь» – это ahava. Знаете, даже есть косметика, которая называется Ahava…

– Это значит – любовь?

– Это любовь, да-да-да. Любовь. Ahava. Но это талмудическое слово, которое имеет еще одно значение. Одно слово, но несколько значений. Первое значение – это когда я вам что-нибудь даю, передаю. Но не такое, что я вам даю какую-то вещь, возьмите. Нет, это большое слово. Когда я отдаю что-нибудь от себя или передаю – это высокое слово. Второе значение – «любовь». Но любовь имеет несколько стадий… Это я уже вам делаю доклад про любовь.

– Давайте, делайте доклад, отлично.