Еврейская сюита

Рассказать что-нибудь смешное? Я же люблю смешные истории. Скоро будет двадцать восемь лет, как мы поженились, четырнадцатого февраля – это Valentine day. Я тогда ничего об этом не знала, откуда я могла знать? Валентинки, что это такое? И Эрнест, конечно, сказал: ты такая примитивная, ты ничего не знаешь. Но это они, в Америке, они празднуют Валентинов день. А в это же время в Бразилии – карнавал, в Рио-де-Жанейро. У них же в это время лето, а четырнадцатого февраля – карнавал. И Эрнест решил, что мы едем. После свадьбы мы едем в… Бразилию! В Рио-де-Жанейро. А я такая хорошая жена, и что мой муж ни говорит – отвечаю: «Да, да, да, да, да…» Бразилия! Слушайте, это двадцать четыре или двадцать шесть часов нужно потратить только на проезд до этого Рио-де-Жанейро. Мы приезжаем в отель, я говорю: «Ну хорошо, мы должны пойти на этот карнавал». Ну, зачем мы приехали туда? Карнавал. Вы видели карнавал?

– По телевизору.

– Но вы видели, а я никогда не видела. Мне было так интересно! А Эрнест знал, что такое карнавал. И он… это был первый и последний наш скандал. «Как ты можешь, такая еврейская женщина? Ты себе позволяешь пойти на карнавал? Там же голые женщины ходят! Там все бешеные люди!» Эта реакция сохранилось у него от прошлого. Мы не выходили из отеля семь дней. Я не видела карнавал, даже по телевизору мне нельзя было на него посмотреть. Потому что с Эрнестом случилась такая метаморфоза: он был как бы раввин, а раввины не могут смотреть на голых женщин. И вообще, что это за сумасшествие? И все… мне было так смешно.

– А зачем же вы поехали в Рио-де-Жанейро?

– Это не мы, это он. Он сказал: поедем в Рио-де-Жанейро. Понимаете, ну, как это сказать? Это не schizophrenia, нет. Но когда человек переживает так много разных периодов в своей жизни, иногда один период накладывается на другой. Мы поехали на какие-то экскурсии… но мы ничего не видели на карнавале, потому что он вдруг переродился: рядом со мной оказался раввин, как я могу пригласить его пойти на карнавал? Мне было смешно. Потому что это была не моя идея, с карнавалом. А главное – смешно от того, что я будто бы была виновата. Но пускай… «Как ты можешь, такая еврейская женщина, куда ты едешь, что ты будешь смотреть?»

– Как вы по-философски к этому относитесь! Муж привез в Рио-де-Жанейро и не пускает на карнавал. «А зачем ты меня тогда туда привез? Ну хорошо, да, я тебя принимаю и таким». Это очень мудрое отношение.

– Да, я часто вижу мою жизнь как калейдоскоп, вот вы вертите так – стеклышки рассыпаются. И вы не можете обижаться или сердиться на то, что получилось в калейдоскопе. Потому что это всегда интересно, красиво, прекрасно… Я такая мудрая сегодня.

– Интересное отношение к жизни как к калейдоскопу, как к тому, на что мы не можем повлиять, не можем предугадать, как там эти стекляшки сложатся, и пожаловаться на то, что нам показывают не то, что мы хотим видеть…

– Когда человек влюблен, у него чувства и все такое, он же хочет только хорошего, он хочет поделиться: хорошими мыслями, хорошими чувствами, хорошими связями, всем хорошим. И вот таким был Эрнест. Не может быть большой любви, когда человек скупой. Просто не получится. Он должен делиться со всеми. И мое счастье было в том, что он как раз со мной делился, и он мне всегда хотел показать самые красивые места. Я, конечно, это очень ценю.

– А Эрнест как делал сюрпризы?

– Вау. Я прихожу, какая-то бумага лежит на столе, говорю: «Что такое?» Я беру эту бумагу, а там такое красивое письмо. Он много писал. Я не пишу много, я пишу пять-шесть строчек. Такие письма писал…

Например, писал: «Да, сегодня сюрприз…», мы идем в какой-то ресторан или куда-то еще. Или вдруг цветы. Без причины. Я говорю: «Что такое? Что случилось?» – «Случилось, что мы вместе, нам так прекрасно». Это же хорошо, красиво, нет? Романтика. Мои дети тоже так умеют. Их женам – такое счастье, что мои дети – их мужья.

– Что вы ему писали в этих письмах?

– Про любовь. И он мне отвечал. Это было всегда очень интересно, потому что я у него научилась делать сюрпризы.

Это всегда было: «Вау! Что это такое?!» Вот, например, мой сын Михаил пошел в ешиву, в интернат. Я ему положила в туфли и в карманы такие записки. Он хочет надеть туфли, а у него нога не входит, и он должен вытащить, что там есть. А там – записка от меня. Я ему писала: «Не скучай, я тоже скучаю, я скучаю больше, чем ты в этом интернате, все будет хорошо, я к тебе приеду через два дня». Это хорошо? Сюрприз.

– Прекрасно.