Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха "хмельничины".

Русское купечество в то время наступает на украинские рынки, прорываясь дальше к югу, к незамерзающим портам Черного моря. Запорожская сечь, лежавшая на пути этого наступления, представляла собой наиболее выдвинутый на юг форпост, защищавший степные границы Российской Украины, и в то же время стратегически ценный плацдарм для дальнейших наступлений. Вместе с тем русское и украинское купечество широко использовали налаженные запорожцами торговые связи с Крымом и турецкими портами побережья. Они не оспаривали пока гегемонию Запорожья на этих еще трудных и опасных торговых путях. Запорожье получило ряд важных льгот и привилегий торгового и таможенного порядка, которые оно ревниво оберегает от всяких поползновений, как основную «Запорожскую вольность».

Однако при растущих торговых связях с крымско-турецкими портами русскому, а вместе с ним и украинскому купечеству начинает казаться немотивированным привилегированное положение Сечи. Сечь, с ее архаическим политически-бытовым укладом, представляется им основным препятствием для нормального развития торговых отношений на этих важных путях обмена. Российское правительство, чувствовавшее себя уже достаточно прочно в этих местах, ждало только подходящей политико-стратегической ситуации для окончательной фактической инкорпорации Запорожья и ликвидации этого исторического анахронизма. За Сечью перестают ухаживать: ее земли раздаются новым поселенцам, ее торговые и таможенные привилегии урезываются.

Торговля Запорожья с Польшей начинает привлекать особое внимание русского правительства, хотя в эти годы (до конца 60-х годов XVIII в.) торговые обороты Запорожья с Польшей были очень незначительны. В правительственных кругах возникает подозрение: не перевозят ли запорожцы в Польшу товары, которые они получают без пошлины из России. Особый указ сената 1760 г. оговаривал, что товары, идущие через Запорожье только транзитом, подлежат оплате пошлиной[69].

Из Польши в Запорожье ввозилась главным образом водка, что было запрещено указом 1762 г.[70] Это запрещение очень больно ударило по интересам Запорожья. В наказе депутатам в «комиссии по составлению новых законов» (1767 г.) этому вопросу посвящен особый параграф (5-й): «С привозимого с Польши в Запорожскую Сечь горячего вина немалая пошлина недавно взыскиваться начала, чего прежде никогда не бывало», поэтому они просят «с ввозимого в войско запорожское горячего вина и протчего пошлину снять… яко войско запорожское тем довольствовалось всегда с области польской»[71].

Но несмотря на то, что торговля Запорожья с Польшей начинает встречать все более сильные препятствия, как раз в эти годы торговые связи его с Польшей начинают расти и особенно крепнуть. Казалось бы, намечается какой-то поворот в торговой политике Сечи, делается какая-то попытка оторваться от российских рынков и торговых связей, которые, как уже начинают инстинктивно чувствовать в Сечи, несут им политическую и социальную гибель.

В 1761 г. в Умани, при торжественной обстановке, происходил церемониал закладки нового города. Выдвинутый вглубь украинских степей торговый польский городок — Умань — был разгромлен и разорен гайдамаками. Граф Потоцкий, владелец Умани, решил отстроить город наново, оградить его крепостными сооружениями от привычных в украинско-польской пограничной полосе «неприятностей» и, желая оживить в нем торговлю, учреждает на особо заманчивых условиях ярмарку. Переведенное на украинско-русский язык (написанное церковно-славянскими литерами) приглашение явиться на торжество закладки получают и в Сечи[72].

В 1762 г. об уманской ярмарке гр. Потоцкий пишет специальное письмо кошевому: «А как в наследственной моей вотчине Умани, моими стараниями и по высочайшему государя моего утверждению, зановлены мною ярмарки с предоставлением разных преимуществ торговцам всех пограничных народов, то и прошу вас, ясновельможный пане, чтобы вы целому кошу объявили, чтобы запорожцы, которые в Польшу ездят с лошадьми, скотом, войском, салом, мехами и другими товарами, отправлялись за вашими паспортами в Умань на ярмарки». Кошевой благодарил за приглашение[73], и у нас есть достаточно данных, свидетельствующих о том, что запорожцы были привычными посетителями уманских ярмарок. Вероника Кребс, дочь трагически погибшего «губернатора» Умани Младоновича, вспоминала запорожцев, которые приходили в Умань на ярмарку святого Павла: «они привозили множество возов с громадной рыбой различного рода, с солью, вязигой и рыбьим жиром. Продавая товар, они долго веселились в Умани»[74]. Умань привлекает и значительное еврейское население; в 1765 г. перепись отмечает там уже 103 еврейских дома[75]. Кребс вспоминала: «Этот период был периодом все большего и большего заселения Умани. Тогда уже была построена и большая деревянная ратуша, в которой помещались турецкие, греческие и жидовские лавки»[76].