Еврейские народные сказки. Том 1. Сефардские сказки

4 Ben-Yosef, A. Hamishah Korbanot [Пять жертв] // Mizrahuma'arav 1, no. 89 (1920), 267–284, 1:268–270 no. 89; Chetrit, J. The Personal and Social Poetry in Judeo-Arabic of the Moroccan Jews (ивр.) // Miqqedem Umiyyam: Studies in the Jewry of Islamic Countries (Ed. J. Barnai, J. Chetrit, B. Oded, A. Shenhar, and Z. Yehuda. Haifa: University of Haifa, 1981) 208 n. 67; Ovadyah, D. Fas ve-Hakhameha: Divre Yeme ha-Yehudim bi-k. k. Fas [Мудрецы Феса…] (Jerusalem:; Hotsa’at Bet ‘Oved, Makhon le-heker Yahadut Maroko, 1979), 85–86; Attal, Les Juifs d'Afrique du Nord: Bibliographie (Jerusalem: Institute Ben-Zvi, 1993), lxxvii.

5 Среди них: Macé, C. Sol Hachuel: Mélodrame en Quatre Actes (Rome: Innocenzo Artero, 1901) и Romero, E.-M. El Martirio de la Joven Hachuel: La Heroina Hebrea (Gibraltar: Imprenta Militär, 1837).

6 См. Cohen, G. D., ed. The Book of Tradition (Sefer ha-Qabbalah) by Abraham Ibn Daud (Philadelphia: Jewish Publication Society, 1967), 46–47,63-64,133–135.

14 СТРАШНАЯ СКАЗКА О РАББИ КАЛОНИМУСЕ

Много я записал, пересказал и рассказал сказок и легенд сефардских домов Иерусалима, и чтобы детей поучать, и просто pasatyempo — чтобы скоротать время. На этот раз я запишу необыкновенную и ужасную легенду, бытовавшую среди жителей Иерусалима. Хоть это и известный случай, который даже напечатали в нравоучительных книгах и сборниках народных сказок, но участь рабби Калонимуса остается неизвестной до сих пор. Я включу сюда также «дополнение» от самого великого раввина, который спас еврейскую общину Иерусалима от несчастий и разорения, Боже упаси. Я говорю о кровавом навете против святой общины.

Говорят, это случилось пару сотен лет назад, а то и больше. Эта история произошла на пороге Стамбульской синагоги, одной из четырех главных синагог Старого города.

Вот сама история, сама легенда:

В субботу перед Песахом в третьем часу ночи шамаш Стамбульской синагоги встал, по своему обыкновению, чтобы созвать йехудим на молитву Создателю. Он уже готов был отворить двери синагоги, как вдруг споткнулся о странный предмет, которого точно не было вечером пятницы, когда он закрывал двери. Шамаш открыл дверь и при свете карраяса¹ увидел тело мальчика, распростертое на пороге. Служку сковал ужас, он задрожал. Едва придя в себя, он побежал в синагогу Бейт-Эль, что неподалеку. Там рабби Калонимус сидел за своим столом и вычислял дату конца света по каббале.

Обуянный великим страхом, шамаш забыл поцеловать руку святому человеку. Служка почти лишился дара речи. Он мог лишь пробормотать:

— Там мертвец!

Рабби Калонимус спросил:

— Где мертвец? Кто умер?

Шамаш, немного успокоившись, рассказал о том, что увидел, и спросил, как теперь быть.

Раввин успокоил его и сказал, что сейчас суббота, поэтому делать ничего нельзя⁵². Нужно пойти и собрать всех на молитву, как обычно. Шамаш ушел выполнять свою работу, как и велел ему наставник.

Приходящие члены общины, обнаружив тело, тряслись от страха. Однако шамаш, стоявший у входа в синагогу, приглашал их зайти внутрь, потому что «так велел рабби Калонимус».

Огромная община собралась в синагоге и начала читать гимны и благословения, дрожа от страха. Они дошли до «Нишмат коль хай» («Душа всякой живой твари»)⁵³. Снаружи собрались неевреи, в основном армяне (так собирательно называли христиан; иногда их называли «грегос», греки), с мертвенно бледными лицами. [Они] кричали:

— Ловите еврея-убийцу!

Но никто из них не осмеливался войти в синагогу из-за страха перед турецкими властями, запрещавшими осквернять синагоги, церкви и другие святые места. Толпа все прибывала и прибывала, и становилось опасно.

Из-за царившего в синагоге страха никто из молящихся не услышал, как вошел рабби Калонимус и присел в углу. Он срезал путь через синагогу Талмуд-Тора (Элияху ха-Нави, Илии-пророка), а оттуда через Среднюю синагогу (kahal de en medyo) и вошел в Стамбульскую синагогу через заднюю дверь. Шамаш заметил, что раввин здесь, и подошел к нему с вопросом, что делать теперь. Рабби Калонимус поднялся со своего места и прошел к двери. Из-под полы своего антири (кафтана, который носили раввины в Иерусалиме) он достал перо и чернильницу и написал — в субботу, на глазах у всех, да еще и в синагоге! — Непроизносимое Имя на клочке бумаги, который затем сунул в рот мертвого мальчика. Мальчик чихнул, открыл глаза, шевельнулся и встал на глазах у толпы гоев снаружи и евреев внутри.

— Скажи мне, сын мой, — спросил рабби Калонимус, — кто убил тебя?

Юноша повернул голову в сторону лестницы⁴, где он увидел христианина, который громче всех кричал: «Смерть евреям! Они убили его для Песаха!» Мальчик указал на него и сказал:

— Вон этот, что кричит, мой дядя-пьянчуга, [он] и есть тот, кто вонзил кинжал мне в сердце прошлой ночью и притащил сюда в темноте.

После этих слов турецкая полиция схватила и связала убийцу. Рабби Калонимус вынул кусочек пергамента изо рта мальчика, и тот снова замертво упал на землю.