Еврейские народные сказки. Том 2. Сказки евреев Восточной Европы

Данная сказка — вариация повествовательной темы XIX в., ведущей свое происхождение из Талмуда, мидрашей и средневековой традиции и часто именуемой, согласно Раши, «стремления милосердной души» (ВТ, Синедрион 106Ь). В большинстве версий благие дела вознаграждаются почетным местом в раю (фольклорный сюжет 809*—*А [ИФА] «Спутник в раю»), тогда как в настоящей сказке и ее аналогах вознаграждение заключается в почетных похоронах (фольклорный сюжет 759*D [ИФА] «Три примера щедрости»). Аналогичное вознаграждение описано в средневековом рассказе XII в. «Сефер Шаашуим» («Книга развлечений») Йозефа бен Меир ибн Забара (р. ок. 1140) [1].

Похороны и общественное положение

И средневековая история, и настоящая сказка подчеркивают особый аспект похорон, не признаваемый религиозным нормативным правом и положениями, но тем не менее во многом составляющий неотъемлемую часть социальной практики, а именно — похороны как средство социального регулирования. Следование общественным ценностям находится в прямом соотношении с уважением, оказываемым на похоронах. Избегая похорон, ребе Леви-Ицхок из Бердичева стремился не участвовать в дифференциации членов общины по уровню социального признания.

Благотворительность

Сравнительно поздние версии данной сказки также несут в себе принцип «тайной благотворительности», наиболее ценной формы благотворительности в еврейском обществе. Согласно раввинистической традиции, такая тайная благотворительность была не просто идеалом, но практической формой филантропии во времена Второго храма. «В Храме было две комнаты, одна для тайных даров, другая для сосудов. В комнату тайных даров боявшиеся греха люди тайно относили свои дары, и неимущие, которые были потомками благородных, тайно получали средства оттуда» (Мишна Шекалим 5:6; Сифре Рее, № 117, с. 176).

Позднее, возможно к началу раввинистического периода, тайные пожертвования приобрели идеалистическую и метафорическую форму благотворительности. Не только, как сказал рабби Аси (кон. III — нач. IV в.), «благотворительность равна всем прочим религиозным заповедям вместе взятым» (ВТ, Бава Батра 9а), но, как сказал рабби Элеазар (II в.?), «человек, чья благотворительность остается в тайне, более велик, чем Моисей, наш учитель» (ВТ, Бава батра 9Ь).

В рамках повествований данного цикла выделяют два подтипа: первый относится к актам благотворительности, второй — к благодетельному поведению.

Акты благотворительности

Рассказы первого подтипа описывают ряд актов благотворительности, которые, согласно Шварцбауму, таковы:

1) принятие на себя вины вора, возмещение украденных или утерянных товаров либо денег и отказ заимодавца от возврата ему долга или возмещения должником;

2) поддержка жены коммивояжера и отказ от денег ее мужа;

3) принятие Господа в качестве поручителя [2].

Восточноевропейские рассказы данного подтипа, как в данном случае, связаны с ребе Леви-Ицхоком из Бердичева.

В еврейской повествовательной традиции каждый из трех эпизодов в некоторых случаях используется независимо. Например, эпизод о возврате утраченной собственности владельцу (Втор. 22:1–3) отражен в двух повествованиях из устной традиции [3]: в первом действует ребе Йосеф-Шаул Натансон (1810–1875), бывший одним из величайших носким (знатоков законов) своего поколения; во втором ребе Леви-Ицхок из Бердичева выступает в роли судьи, а Иегошуа-Элиэзер — в роли благочестивого купца.

Второй эпизод используется самостоятельно в рассказе о ребе Нахмане из Городенки (ум. 1780), который предоставил еженедельную помощь жене посаженного в тюрьму купца [4].

Наиболее популярен третий эпизод, имеющий широкое распространение в еврейских общинах. Этот тип рассказа встречается в литературе Талмуда и мидрашей и в средневековой еврейской литературе. В настоящее время тема используется в основном в юмористическом контексте.

Благодетельное поведение

Вторая основная версия рассказа повествует не о серии благотворительных поступков, а о персонаже, которого отличает неиссякающая благодетельность. Часто такой персонаж помогает городским беднякам с помощью купцов. Клейнман отмечает, что обнаружил пример такой истории в пинкасе (записях общины) Кракова [5]. В версии, взятой из неизвестной рукописи, богатый скряга тайно финансирует явную щедрость мясника, на иврите кацав. Клейнман толкует слово как аббревиатуру киюм цдака бе-сетер (его благотворительность была тайной). Большая часть текстов в антологии взята из других книг; данная сказка — одна из немногих, принадлежащих устной традиции.

Ребе

Леви-Ицхок из Бердичева (1740–1809) был знаменитым хасидским ребе из города на Волыни. Есть несколько упоминаний о евреях в Бердичеве в начале XVII в.; к 1721 г. в регионе определенно существовала еврейская община. К 1765 г. в городе проживало 1220 евреев, что составляло приблизительно 80 % населения. В конце XVIII — начале XIX в. Бердичев стал важным центром Волынского хасидизма.