Еврейские пираты Карибского моря

Большинство судов ходили в Англию, как требовал Акт о навигации, но были и такие, кто нарушал закон, чтобы уклониться от регистрации. В общественном регистре Ямайки доля товаров еврейских купцов относительно невелика. Как и во времена испанского владычества, сефарды Ямайки занимались в основном «тихой» торговлей. Они специализировались в этой теневой отрасли и продавали европейские товары по низким ценам торговцам-конверсос в испанских колониях[416]. Незарегистрированные товары, отправлявшиеся в Вера-Крус, Гавану, Картахену, Санта-Марту и Номбре-де-Диос, покидали Порт-Рояль ночью, на безымянных шлюпах. Архивные записи показывают, что в те годы в городе проживали девяносто шесть евреев. Наверняка были и другие, но их имена не попали в документы. Так как торговать могли только англичане и натурализовавшиеся евреи, то прочие еврейские торговцы хранили свою деятельность в секрете.

Сколько же нелегалов-чужаков обитало на острове и каков был оборот их незаконной торговли? Историки Давид Бьюсере и Нуала Захедие, изучавшие Порт-Рояль, даже не пытаются ответить на этот вопрос. В своем тщательном анализе имеющихся документов они просто отмечают, что скрытый характер такой торговли затрудняет возможность оценки. Однако некоторое представление о масштабах контрабанды можно получить. В течение первых двух лет после воцарения Карла испанские галионы не приходили на остров. Когда в 1662 году они наконец явились, то не смогли почти ничего продать, так как запрошенная цена оказалась слишком велика для колонистов. Галионы вернулись в Испанию с большей частью грузов[417].

В 1660-х годах Порт-Рояль стал самым оживленным и самым дорогим портом Нового Света. Работы хватало, а платили там в три раза больше, чем в Англии. Только в самом центре Лондона арендная плата была столь же высока[418]. Постоянное население города, насчитывавшее четыреста человек в 1664 году, составляли ремесленники, торговцы, трактирщики и «ночные бабочки», обслуживавшие гостей порта. После раздела добычи буканиры разбредались по барам и борделям, которых было по одному на десять человек. Каждое место предлагало свое порочное развлечение. С наступлением вечерней прохлады начиналось безудержное веселье. Таверны распахивали двери, и проститутки в нижних юбках и с трубками в зубах выходили на панель.

После торговцев самыми богатыми были владельцы подобных заведений. Как говаривали на Ямайке, ни один настоящий буканир не отправится в море до тех пор, пока не спустит последний песо. Пираты проигрывали добычу, пропивали и тратили ее на проституток. «Они швырялись деньгами, не интересуясь сдачей»[419]. Хорошим свидетельством этому служат записи голландского хирурга (вероятно, конверсо) Джона Эксквемелина, служившего у Моргана. Он писал, что пират, получив свою долю, думал только о выпивке и женщинах.

Такие пираты могли промотать три тысячи песо за ночь, не оставив себе даже рубашки, чтобы прикрыть спину утром… Я знал одного типа, который отдал обычной проститутке пятьсот песо только за возможность увидеть ее голой. Мой хозяин [Морган] частенько покупал бочку вина, выкатывал ее на улицу и заставлял прохожих пить с ним, угрожая пистолетом в случае отказа. Иногда он просто начинал выплескивать вино и бренди из окна, обливая прохожих[420].

Эти неистовства лишь в какой-то степени отражают сложный характер людей, начинавших жить в Старом Свете, но бежавших в Новый Свет. Стереотипный пират в головном платке и с абордажной саблей в руке, распевающий «Йо-хо-хо и бутылка рома!», не слишком похож на этих дикарей с Эспаньолы, спавших со своими животными и не имевших ничего, кроме «ножа, ружья и неба над головой»[421]. Парень с повязкой на глазу и золотой серьгой в ухе был настоящим анархистом, следовавшим своим собственным путем, в итоге приведшим его в Порт-Рояль. На Тортуге он нашел убежище, на Ямайке он нашел дом.