Еврейские погромы и национализм (СИ)

Еврейский погром в Гомеле в январе 1906 г., как выяснило правительственное расследование, вызван не религиозной или национальной враждой, а революционным террором: «еврейские революционные партии организовали самооборону, приобретали оружие, раздавали его евреям и благодаря вымогательству денег на вооружение с бомбами и револьверами в руках, а также убийству трёх должностных лиц терроризировали местное население и даже полицию и войска. Такое вызывающее поведение евреев породило против них озлобление» [«Совет министров Российской империи 1905-1906. Документы и материалы» Л.: Наука, 1990, с.283-284].

Значительную роль в деятельности еврейских партий играло финансирование иностранцами. По данным еврейских энциклопедий, Бунд финансировался из Швейцарии, Парижа, Лондона и особенно из США [А.И. Солженицын «Двести лет вместе» М.: Вагриус, 2006, Ч.1, с.263].

Всегда сравнение даёт ключ к пониманию. Монархисты неизменно против погромов и грабежей, направлены они против евреев, немцев или против промышленников и торговцев независимо от их национальности. Монархисты могли отражать еврейские обстрелы, отвечать на угрозы и вызывающе унижающие русскую честь поступки, но мотивов грабежа у них нет. То же касается уничтожения имущества. Морозовский погром, немецкий или еврейский, сопровождающийся не схваткой на улицах, а разгромом домов, как и выжигание дворянских имений с убийством скота, без его присвоения – это проявление вражды из-за экономической эксплуатации или реакция на ощущаемую социальную несправедливость. Понятие о такой справедливости зачастую сформировано под воздействием обманных посулов и лживых теорий революционных агитаторов, соблазняющих сказками о нигде не бывалом, напрасно чаемом равенстве. Или же на разгром толкает внутренняя, каждому присущая корысть, тогда эгоистическое сребролюбие и стяжательство побеждает прекраснодушие монархизма и национализма.

Основной состав уголовников, в том числе активистов революционных стачек и погромов, это крестьяне, оторвавшиеся от традиционного быта при переезде в город для устройства на предприятия, где не сложился здоровый традиционный быт в силу тяжёлых условий труда, улучшаемых постепенно; или культурно ослабленные из-за воздействия усердной партийной агитации. Развитие капиталистических отношений вело к подмене нравственных устоев представлениями о преобладающей важности заработка и материальной выгоды.

«Бурно растущие промышленные предприятия» по всей Империи «привлекали огромное количество деклассированных элементов». «Многие из этих переселенцев», оторванные от патриархальных влияний крестьянского быта, «пополняли криминальные и полукриминальные слои местного населения». История Имперской полиции прямо и безусловно объявляет причиной роста преступности ослабление традиционной русской культуры под ударами наступающего капитализма, а в особенности – революционного нигилизма. «Тяжкие преступления, совершаемые в годы революции, поражают, с одной стороны, своей крайней жестокостью, с другой стороны, своей непрофессиональностью, а часто и бессмысленностью» [А.Ю. Шаламов «Российский «фараон». Сыскная полиция Российской империи» М.: Принципиум, 2013, с.36, 66].

Вот почему РСДРП звалась партией рабочих: руководящая группа интеллигентов-марксистов наращиваемым манипулятивным аппаратом использовала в своих целях по захвату власти наиболее денационализированный класс, отдалившийся от монархизма, православия и национальной культуры всех сословий. Деятели РСДРП собирались уничтожить русскую культуру. Ленин в 1913 г. нацеливал соратников на важнейшую мишень: «лозунг национальной культуры есть буржуазный (а часто и черносотенно-клерикальный) обман». «Наше дело – бороться с господствующей, черносотенной и буржуазной культурой великороссов» («Критические заметки по национальному вопросу»). Т.е. нужна «борьба со всяким национализмом и в первую голову с национализмом великорусским» (1914) [М.В. Назаров «Вождю Третьего Рима» М.: Русская идея, 2005, с.160].