Еврейский вопрос Ленину

Мошко не мог не знать, что представление о приходе Мессии, которое он выдавал за главенствующую концепцию в Талмуде, не было ни каноническим, ни центральным и не имело никакого прямого касательства к основным иудейским практикам и верованиям. Такое представление о Мессии отсутствовало среди 613 заповедей, предписанных религиозному иудею. Мошко, таким образом, и здесь соврал. Но он учитывал, кому адресована его просьба. Расставляя акценты нужным ему образом, Мошко особо отметил, что он разошелся с иудаизмом именно по тому вопросу, который был основным для христианства: Мессия. Вероятно, он знал или слышал, что именно этот вопрос был ключевым моментом миссионерских усилий католической церкви, бродячих проповедников Западной Европы, воинствующих христианских орденов и «Комитета опекунства израильских христиан», основанного в царской России в 1816 г. с одобрения и при поддержке благочестивого Александра I.

Любопытно, что еще до своего обращения в православие Мошко расходился с иудаизмом как христианин, а не как еврей. 31 декабря 1844 г. Мошкина мечта осуществилась: он был окрещен, принял Святое причастие, обратился в православие и стал Дмитрием Ивановичем Бланком. В его Свидетельстве о крещении указано, что на момент крещения ему исполнилось 86 лет, и он был отцом Александра, 40 лет, и Любови, 46 лет.[43] Его крестным отцом стал уездный волынский топограф генерал-майор Иван Яковлев, а крестной матерью Ольга Савицкая, жена местного титулярного советника. Мошко выбрал для себя имя Дмитрий, скорее всего, для соответствия полученному при крещении его сыном Александром (Израилем) отчеству, который стал Александром Дмитриевичем (сын Дмитрия, по крестному отцу). Таким образом, в 1844 г. Мошко Бланк родился заново в ипостаси Дмитрия Бланка.

Пару месяцев спустя Мошко решил в очередной раз утвердиться в своем качестве наиверноподданнейшего слуги Его Императорского Величества, с благоговением приобщившегося к официальной религии. Пришло время, сообразил Мошко, дать царю дельный совет, как преобразовать евреев в России. Правда, мешала одна загвоздка: Мошко умел читать на идише и по-русски, он мог разобрать древнееврейский текст по молитвеннику, но вся его грамотность лежала в сфере устной, тогда как он совершенно не умел писать на этих языках — обстоятельство, характерное для абсолютного большинства евреев черты оседлости. Поэтому Мошко поручил кому-то весьма расторопному изложить его мысли на бумаге. Этот неизвестный нам писарь, отлично владевший и идишем, и древнееврейским, украсил идишский текст письма цветистыми оборотами раввинистической литературы.

В письме Бланка мы найдем такие элементы раввинистической риторики, как особое благословение правителя-нееврея или акроним «Да возвеличится слава Его», появляющийся аккурат после каждого упоминания имени царствующей особы. Писарь также вставил библейскую цитату: бе-хукотейхем аль-телеху — «и по установлениям их не ходите» (Лев. 18:3), дабы нагляднее передать неприязненное отношение Мошко к тому, как евреи обращаются с христианами.

В свою очередь Мошко щедро рассыпал по тексту письма русские слова, понятия и выражения, которые в устном идише играли роль отсылок к официальной культуре. Мошко нашел отличный способ языковыми средствами подчеркнуть свою лояльность режиму и веру в успех еврейской ассимиляции. Он называл приказания царя указами, школы — школами, церковь — церковью, молитвы за правительство — молебнами, медицинское образование — медицинской наукой, человека лояльного — верноподданным, причем это последнее слово появляется в письме 4 раза в разных вариантах. И хотя текст записывал для Мошко под диктовку кто-то другой, мы все же отчетливо слышим в этом письме голос самого Мошко — льстивый голос подхалима, заискивающего перед властью.[44]