Еврейское остроумие

— Как ваше имя?

Рабинович ни жив ни мертв: он забыл, на какое имя выписан его фальшивый паспорт.

— В чем я точно уверен, — торжественно говорит он, — так это в том, что я не Рабинович!

В царской России евреи имели право проживать только в так называемой черте оседлости. Но представители некоторых профессий могли получить разрешение на жительство ив других городах России.

Два еврея идут по улице. Вдали показался жандарм.

— Слушай, — говорит один еврей второму, — у тебя же при себе разрешение на жительство. Давай ты кинешься бежать, жандарм погонится за тобой, а я тем временем спрячусь.

Так они и поступили. Жандарм бросается в погоню и хватает еврея. Тот показывает свои бумаги, они в полном порядке.

— Так… — удивляется жандарм, — а почему ж ты пытался удрать?

— Я не пытался удрать, — объясняет еврей. — Просто доктор прописал мне минеральную воду и велел побольше бегать. Вот я и бегаю.

— Но ты же все время на меня оглядывался. Почему не остановился?

— Ой, я подумал, доктор и вам прописал минеральную воду.

Бедный еврей задержан без паспорта за пределами черты оседлости.

— По какому такому праву ты живешь здесь без разрешения? — спрашивают его в полиции.

— Я живу? Ваше высокоблагородие, и вы называете это жизнью?

Царская Россия. Два еврея гуляют по московским улицам. Чтобы в них не узнали евреев, они беседуют, как могут, по-русски. Тут к ним подходит третий еврей и говорит:

— Ваш русский звучит как идиш. Говорите лучше на лошен кодеш (священный язык, иврит),тогда, я ручаюсь, все будут думать, что вы — гоим (множественное число от "гой", нееврей).

Полиция задержала еврея без документов.

— Я — ремесленник, — оправдывается он.

— И каково же твое ремесло?

— Я делаю виноградное вино: смешиваю изюм с водой.

— Чушь! — говорит полицейский. — Я тоже могу это делать.

— Чудесно! — отвечает еврей. — Значит, вы тоже имеете право здесь жить.

Во многих местах есть обычай платить что-то бедным евреям, чтобы они всегда были готовы составить миньян, когда для молитвы собирается меньше десяти мужчин.

В одном российском городе, где евреи проживать не имели права, полиция задержала старого еврея.

— Твоя профессия? — спрашивает полицейский.

— Составляю миньян, — отвечает еврей.

— Что это такое? — удивляется полицейский.

— Ну, видите ли, — объясняет еврей, — если вы имеете девять человек, прихожу я, и получается десять человек.

— Чушь какая-то. Если у тебя девять человек и приду я, то ведь тоже будет десять!

Еврей, обрадованно:

— Шолом алейхем а ид! (Мир вам, еврей — так приветствуют друг друга незнакомые евреи.)

Чтобы получить вид на жительство в Петербурге, еврейский поэт Семен Фруг был зарегистрирован как слуга в доме еврея, купца первой гильдии (евреи, получившие такой титул, могли жить везде).Фруг говорил: "Петербург — самый высокообразованный город в мире: здесь даже лакеи — поэты!"

В местечке прошел слух: скоро ожидается погром. Так как казаки не только убивали евреев, но и насиловали еврейских женщин, то молодые девушки-еврейки попрятались, кто где мог.

В одно из таких тайных убежищ протискивается старая еврейка. Девушки удивляются:

— Бабушка, вы-то чего испугались?

Старуха, обиженно:

— А что, разве нет старых казаков?

Русский антисемит: "Все газеты за границей делают евреи!"

Российский еврей: "Несомненно. Поэтому они все к нам приходят обрезанными".

Царь верхом на коне выезжает на площадь.

— Ура! — хрипит старая больная еврейка. — Пусть у него будет столько же сил жить, сколько у меня — кричать "ура!".

Живший в Англии еврей-филантроп сэр Мозес Монтефиоре приехал в Россию, чтобы лично выразить царю Николаю I протест в связи с новыми антиеврейскими законами. Но, побеседовав несколько раз с премьер-министром, он понял, что поездка его была напрасной. Один российский еврей спросил его:

— Во что обошлось ваше путешествие?

— В пять тысяч рублей.

— Обидно! Лучше бы вы остались дома, а пять тысяч послали нашему премьер-министру как взятку: тогда, глядишь, чего-нибудь и добились бы.

Гродненский губернатор был отъявленным антисемитом. Когда его отозвали с повышением в Петербург, гродненские евреи поздравляли его особенно горячо.

— Нечего притворяться, — сказал губернатор. — Я же знаю, вы меня терпеть не можете.

— Мы желаем вам счастья совершенно искренне! — запротестовал делегат от евреев. — Вы даже не представляете, ваше высокопревосходительство, как мы рады, что вы уезжаете в Петербург!