Эвританские хроники

– Позвольте-позвольте, товагищи! Энтузиазм масс – это, конечно, пгекгасно, но назначение высшего командного состава – не ваша пгеггогатива. Не забывайте о пагтийной дисциплине.

Из кубрика пиратского корабля выскочил низенький, плотно сбитый мужичонка в кургузом пиджачке, надетом на голое тело. На голове его виднелась белая кепочка, чем-то напоминавшая панамку. Из-под пиджака выглядывали резиновые подтяжки, поддерживавшие серые – под цвет пиджака – штаны. Мужичок резво просеменил к борту захваченного судна и, кряхтя, перевалился через него.

– Богмоткин, – сунул он свою ладошку Кириллу, которого пираты бережно поставили перед ним.

– Кто? – бестолково переспросил Кирилл, озираясь по сторонам.

– Богмоткин, – приподняв кепку, нетерпеливо повторил мужичок, сверкнув лысиной, – Гагги Вениаминович. – Большие пальцы рук нырнули за лацканы серого сюртука, вывернув его отвороты чуть не наизнанку. – С кем имею честь?

– Стальнов… э-э-э… Кирилл Николаевич.

– Пгегасно, – острые глазки Гарри Вениаминовича окинули Кирилла с ног до головы, – пгоисхождение?

– Самое паршивое, – усмехнулся Кирилл, – пролетарий умственного труда.

– Интегесно… очень интегесно. Впегвые слышу о таком классе. Габочий класс – знаю, кгестьянство…

– Во-во, а мы где-то посередке. Прослойка. Творческая интеллигенция.

– Любопытно. Тепегь еще и твогческая интеллигенция. Однако гечь сейчас не о том, – продолжил меж тем «вождь», воинственно вздернув вверх коротко стриженную рыжую бородку. – Вы, молодой человек, создали пгоблему, котогую мне, как теогетику анагхизма, пгедстоит гешить…

– Вы сказали – анархизма?

Кирилл потряс головой. Он все никак не мог привыкнуть к метаморфозам этого дикого мира. Это ж надо, ведет беседу с вождем мирового пролетариата, косящего под анархистов, посреди моря-окияна в обществе симпатичных пиратов. Нарочно не придумаешь…

– Анагхизма, дгужок, анагхизма. Однако пегейдем к делу. Ваши политические убеждения?

– Убежденный нигилист.

– Что это означает? Гасшифгуйте, пожалуйста.

– Это означает, что я плюю на все и всяческие убеждения. Дед говорил, что я вообще порядочный поросенок и жуткий эгоист.

– Вы слышали, товагищи? Какое счастье, что на когабле есть хоть один здгавомыслящий человек! Если б не я, вы пгоизвели бы в капитаны эгеиста! – Гарри Вениаминович подцепил большими пальцами рук подтяжки и звонко щелкнул ими себя по пузу. – Как мы поступаем со своими политическими вгагами? – вопросил он команду.

– За борт… – неуверенно ответила команда, посмотрела на захваченное судно, переглянулась и задумалась.

– Ничего не поделаешь, молодой человек. Вот вам Бог, а вот, как говогится, погог… – Ладошка «вождя» указала на порог, за которым лениво перекатывались волны.

– Я против! – возмутился вдруг Аквамер. – Сильвер! А ты что молчишь? Если б не этот пацан, мы бы сейчас акул кормили своими задницами. В капитаны! Корабль у него уже есть. – Боцман топнул ногой по палубе.

– Правильно! – согласились пираты.

– Товагищ Аквамег, вы забываете о пагтийной дисциплине. Пагтия гешила за богт, а ее слово закон для истинного анагхиста! Вот вы, – ладошка ткнула в насупленного капитана, – анагхист или не анагхист?

– Анархист… – мрачно пробурчал Сильвер.

– Гад за вас! А вы? – вперился он в боцмана.

Аквамер тяжело вздохнул и вытащил из-за пояса ятаган, виновато глядя на Кирилла. Сильвер смущенно развел руками и отвернулся. Его команда послушно выполнила маневр боцмана. Кузя, испуганно пискнув, нырнул за спину своего суверена.

– Ну-у-у, начинается, – обиделся Кирилл, выдергивая катану, – хоть бы объяснили для порядку, чем вам не угодил мой эгоизм?

– Да он же неггамотный! – воскликнул Гарри. – Эгеизм, а не эгоизм! Погодите, товагищи. Это еще не так безнадежно, как я пгедпологал. Я пгекгасно знаю, как пагубно воздействуют тлетвогные идеи Литлера на юные мозги. Возможно, мы еще сможем его пегевоспитать.

Аквамер облегченно вздохнул и вернул ятаган на место.

– Вы давно служите в агмии Литлера?

– Это еще кто такой?

– Вы хотите сказать, что не знаете, кто такой Литлер?

– В первый раз слышу.

– Но вы же сказали, что ваши политические убеждения – эгеизм!

– Эгоизм, черт бы тебя побрал! – рявкнул выведенный из себя Кирилл. – Ни эгеистов, ни Литлера вашего я и в глаза не видел!

– Тогда к какой же пагтии вы пгинадлежите? – воинственно вопросил Бормоткин.

– Ни к какой! Почему я вообще должен состоять в какой-то партии? Терпеть не могу политику! А политиканов еще больше! Они у нас такого наворотили! – Кирилл с трудом удержался от того, чтобы не сплюнуть на палубу. – Я вне политики. Сам по себе.

– Вот тут-то и кгоется ваша самая главная ошибка, юноша. Нельзя быть вне политики. Все, кто не с нами, пготив нас. Не сочувствуя идеям анагхизма, вы, сами того не желая, становитесь невольным пособником Литлера!

– Значит, без партии никак нельзя?

– Газумеется.

– Тогда я создам свою. Из чисто эгоистических соображений. Учтите – эгоистических, а не эгеистических.

– Любопытно. И что же это будет за пагтия? – подался вперед главный теоретик анархизма.