Евроняня

– Господи! Да скажите хоть слово! Или вы немая? – Убийца неловко потянула лежащую Нику за курточку, пытаясь пристроить ее за автомобиль, то есть скрыть от любопытствующей проезжей части; стильная, искусственного меха парка, пошитая по лекалам «Бурды», громко треснула и разъехалась по боковому шву.

– Милочка, дорогая, гражданочка, девушка… Ну, пожалуйста, вставайте! Асфальт же холодный, застудитесь! Пройдемте в машину!

Лежать голой попой на дороге и впрямь было неуютно. И мокро. И холодно. Но что неудобства, когда только что закончилась жизнь?

«Белая норка» засуетилась еще пуще: уцепила Нику за плечи, поднатужилась – и впихнула прямо лицом на заднее сиденье машины. Помогая себе коленями, засунула бездыханное практически тело дальше в салон, подняла, согнув в коленях, остававшиеся еще на асфальте Никины ноги и захлопнула дверцу. Беспомощно упираясь лбом и носом в мягкую светлую кожу сиденья, с бесстыдно задранными над голой попой ногами, Ника очень ярко представила себя со стороны и громко взвыла. Обида, унижение, боль, страх, несбывшиеся мечты и утраченные иллюзии выплакивались бурно, с всхлипами и вскрикиваниями.

* * *

Горе-водительница, решив, что основная часть работы по спасению сбитой девушки успешно завершена, посчитала излишним дальнейшее пребывание на месте трагического происшествия и, резко газанув, унеслась в невидимые толпе дали. Крутя баранку и изредка оглядываясь на рыдающую жертву, «норка» чертыхалась и расстроенно приговаривала:

– Ну, что же ты так убиваешься? Жива ведь, не насмерть же я тебя сбила! До свадьбы заживет!

Ника же, как никогда отчетливо понимая, что свадьбы с олигархом, а значит, и вожделенной модельерской славы ей теперь вовек не видать, принималась рыдать еще сильнее.

Наконец машина прекратила свою бессмысленную гонку по Москве и встала. «Норка» обернулась к пребывающей в шоке пассажирке и ворчливо спросила:

– Куда тебя везти-то?

– Как куда? – на минуточку пришла в себя жертва. – В больницу! И милицию вызвать не забудьте, чтобы протокол материального ущерба составить.

«Норка» задумалась. Видимо, такой поворот событий не вписывался в ее стройные планы. Она достала из белой же сумочки флакон с духами, не жалея, побрызгалась.

«Французские!» – оценила Ника.

Следом из той же сумочки была извлечена синяя перламутровая пудреница с золотыми буквами «Ланком».

«Богатая, – поняла девушка. – И машина, наверное, тоже французская».

Почему-то эта мысль удивительно пришлась ей по сердцу: осознание того, что она передвигается по Москве на этом серебристом, изысканном, как Елисейские поля, мустанге, грело необычайно.

– Давай знакомиться! – сладким голосом произнесла «норка». – Генриетта! Надеюсь, мы станем подругами!

– Вероника! – Пострадавшая, как и полагается, протянула новой знакомой ладошку, но тут со стыдом увидела, что рука вся в грязи и застывших уже кровавых царапинах.

Генриетта тоже углядела Никины травмы.

– Слушай, ну как же тебя такую грязную в больницу везти? Ведь и не примут! Давай заедем к тебе, помоешься, переоденешься, а потом отвезу тебя, куда скажешь.

– Мне некуда ехать и не во что переодеваться, – уныло доложила жертва. – Я приезжая, живу у тетки, если она меня в таком виде встретит, то сначала вам глаза выцарапает, а потом в милицию сдаст.

Генриетта снова задумалась:

– Что же делать? Ладно! – на что-то решившись, махнула она рукой. – Мужа дома нет, поехали ко мне! Умоешься, переоденешься…

– Во что? – искренне поинтересовалась Ника.

– Найдем что-нибудь! Размеры у нас одинаковые…

И Гена, как для простоты разрешила она себя звать, развернувшись, помчалась совершенно в другую сторону.

Такую квартиру, как была у Гены, Ника не видела ни разу!

Громадных размеров, наверное, как бабушкин огород, зала сверкала ослепительной белизной изысканной мебели, манила к себе пушистым белым же ворсом роскошного толстого ковра, источала прохладу блестящими разлапистыми листьями никогда не виданных растений в белых кадках. То есть, гостья это сразу оценила, в гостиной присутствовали всего два цвета – белый и зеленый. Идеально сочетаясь друг с другом, они создавали ощущение немыслимого простора, чистоты и уюта.

– Ванная! – открыла дверь хозяйка. – Душ. – Она указала на прозрачную овальную капсулу, внутри которой виднелись три, нет, четыре отдельных душевых шланга, предназначенных, как мигом стало ясно, для массажа. – Мойся, сушись, вот фен, а я пока одежду тебе подберу.

Восхищенная изысканной роскошью ванной, которая тоже напоминала гостиную, только меньше размером, Ника даже не стала закрывать дверцу душевой кабины, чтобы вдоволь налюбоваться. Поэтому, когда она наконец вышла из душа, оказалась, что сильные водяные струи, которыми она себя массажировала, наделали на ослепительном полу ванной изрядное количество луж.