Европа. Акт 3-й

Лина встала, открыла папку и достала из нее пластиковый паспорт и продолжила:

— Определено, что вы являетесь плебсом высшей категории. Отныне вы — Пьер Жасмин, как и сами хотели. Поздравляю и, от имени всей Инквизиции, прошу извинить нас в вашей ложной квалификации!

Лина протянула Пьеру карточку. Тот, немного замявшись, все ж сделал шаг вперед и взял пластик из ее руки. Пьер медленно развернул паспорт нужной стороной и прочитав там свою новую фамилию — заплакал. В какой-то момент он попытался поцеловать руку этой девушки, но охранник схватил его за плечи и усадил Пьера в ближайшее кресло. Пьер пришел в себя после того, как Лина положила на его колени раскрытую папку с какими-то документами.

— Пьер… соберитесь, что вы растаяли. Ну… я не знаю прям. Такой сильный мужчина. Слушайте. Вам выделена небольшая квартирка. Она тут, рядом. Удобно будет на работу ходить. От инквизиции вам будет выделен люс женского пола. Вот документы. Сходите в ближайший монастырь и получите люску. Сами выбирайте. Если что, звоните прямо мне. Там карточка с телефоном моего секретариата есть. Кроме того, вот вам карточка с компенсацией. Все, как положено. Не больше, но и не меньше. Советую сразу не растрачивать. Подумайте хорошо, обживетесь, только потом начинайте тратить. За вами остается бесплатное двухразовое питание в столовой этого парка. Можно отоварить все и в виде полуфабрикатов. Да, в монастыре пройдете инструктаж. Там вас направят в нужную сторону. А то натворите делов с непривычки. Все ради вашего благополучия, не подумайте ничего плохого. В газетах и соцсетях, ваше имя и фамилия будут изменены. Да и предприятие не укажем. Сами понимаете, не рассказать про такое мы не можем. А подставлять вас под лишнее внимание тоже не хорошо. Кстати, у вас имеется допуск в техническую часть любой библиотеки государства. Ваша способность нести груз знаний — достаточная для такой нагрузки. Можете себя не ограничивать. Единственное, я сейчас хотела-бы с вами переговорить. Понимаете, ваша информация позволит предотвратить такие неприятные случаи. Уберечь нас в дальнейшем от подобных ошибок, понимаете?

— Да-да… понимаю! Задавайте вопросы. — Сказал Пьер, окончательно успокоившись и вытерев оставшиеся слезы.

Лина наблюдала за всем этим балаганом чувств и не могла понять, играет ли Пьер, или нет. Он был из тех редких, которые были абсолютно непрозрачны. Более того, общаясь с непрозрачными, Лина могла легко определить характер человека. Заглянуть за личину внешней маски. Всегда узнавала ложь лицедейства. Но этот был уникумом. Смотря на подобных, Лина понимала, как чувствует себя простой человек. Становилось немного не по себе. Безопаснее общаться с прозрачными. Еще Лина словила себя на мысли, что подобные Пьеру люди чаще бывают люсами из инкубаторских. Становилось понятно, почему таких бракуют в люсы. С каких-то пор в браковочной комиссии очень много инкубаторских. Да, если ты «видящий», всю жизнь таковым прожил, то неудобно иметь дела с такими, как Пьер. Простые, «слепые» к мыслеобразам люди, этого не поймут. Лина бы тоже такого отбраковала.

Нервозность Лины передалась обоим присутствующим охранникам. Но они наоборот, собрали все свое внимание в кулак и ловили малейшее шевеление Пьера. Каждый его жест был внимательно наблюдаем и анализируем. Охранники вели себя правильно. Лина начала допрос:

— Пьер, вы в начале были отсортированы в люди. Предполагалось, что вы будете воспитаны человеком второй ложи. Вы помните, за что вы били отбракованы в люсы? Как именно это случилось?

— В 12 лет мне сказали, что я отбракован в Люсы. Я быль лучший ученик группы и я не понимаю в чем моя провинность. Я помню, что в какой-то момент, мои сверстники стали со мной меньше общаться. Да и вообще они стали меньше говорить. Они как-то понимали друг друга с полуслова. Даже с полувзгляда. Объяснить я это не могу. Отбраковка для меня была сильным ударом. Я долго не мог от него оправиться. Как это так: «Ты не человек»? А кто? Внешне же я ни чем от других не отличался. Более того — был способнее. И не только в науках. В спорте, в музицировании и прочем. Со мной общались и меня любили. И вдруг — я стал чужим. Сразу как-то. Лет в 10–11. Может и ранее… не помню. Я везде старался доказать свою способность нести груз знаний. Мне легко все давалось. А тут — на тебе, ты людеподобное существо. Спасало только техническое направление моей дальнейшей подготовки. Меня учили, как работника завода с более-менее высокой квалификацией. Почти как плебса низшей категории. Остальные знания я добывал сам. Благо-дело, что тогда еще мало заботились о том, кто и что читает в электронной библиотеке.

— То есть вам до сих пор ничего не ясною. И другие люсы вам ничего подобного не говорили?