Европа. Акт 3-й

— А что подобное они могли мне рассказать? У всех было примерно так же, но в более раннем возрасте. Многие и читают с трудом поэтому. Знают и умеют только то, что от них требуется для правильного выполнения своей работы. И не более. Таких, как я, — мало. Чудо, что меня вообще не списали в окончательный брак. А то, после очередного ужина, меня бы отправили обратно в Инкубатор и все. Прах к праху… Но… для строящихся фабрик, шахт и карьеров люсы тоже нужны. А такие должны ну хоть что-то знать. Наверное это меня и спасло. В 16 лет я был отсортирован в государственные Люсы. Вот, с тех пор и работаю тут. И это еще счастье, что так вышло. А то мог бы и в публичный дом загудеть, например. Или в глубокую шахту. А может вообще, кричал бы в метро: «отойдите от края перрона». Таким даже книг не положено, я знаю. Пару-тройку игрушек в черно-белом планшетнике. И все. Иногда пришлют специально отобранный фильм, который можно посмотреть перед сном, или простенькую музыку для дебилов. В этом вся их жизнь.

— Но все же вас заметили, не надо так сердиться. Я вас понимаю, но вы еще молоды. И семью можете создать, и выслужиться. Все хорошо вышло. — Возразила Лина, туша костер неприязни.

— Да, слава Ра, что Арно смотрит на всех, как на людей. Не различает, где люс, где не люс. Но много ли таких?

— Таких достаточно, я думаю. Вы тут говорили, что воспитанники инкубатора внезапно отстранились от вас. Как это выглядело?

— Они просто стали меньше разговаривать, но как-то понимали друг друга. Процесс развивался постепенно. Друзья, один за другим, откалывались от меня. Я называю это: «Они прилипали к молчанию». И им становилось интересно «молчать с другими». По-другому я это объяснить не могу. Все именно так и выглядело. Мне казалось, что они молчат вместе и молчат о чем-то одном. Заходил воспитатель, из инкубаторских, и он начинал «молчать» вместе с ними. Я не понимал о чем они молчат. Даже если они разговаривали, но все равно, в голове у них происходил процесс, который я называю «молчать о чем-то». Мне казалось, что все происходило именно так, как я говорю. И еще… все рожденные не «молчали» вместе с ними. Более того, все молчали против рожденного воспитателя, но терпели его. Понимали его пользу. Может это безумие, но я именно так происходящее и воспринимал. Потом я заметил, что перестал слышать этот «шум молчания». Тогда, внезапно, все воспитываемые со мной плоды инкубатора, стали меня бояться. Я им не нравился, я их не понимал. Они меня тоже не понимали и этого боялись. Почему-то я стал для них опасен. Но вот почему? Не потому ли, что я не смог расслышать ничего за этим «шумом молчания»? Я знаю, вы не инкубаторская. Я видел вас в соцсетях. И вы всегда были рядом с Палачем. Не знаю откуда, но все люсы знают, что рядом с Палачом нет ни одного инкубаторского. Я, таким как вы, доверяю.

— Ну, так уж сильно доверять никому не надо (кроме меня)! — Улыбнулась Лина, — Пока достаточно. Вам три дня на обживание жилища, оформление документов и выбор люски. Это первые в вашей жизни выходные. Арно вам поможет. Я попросила. До свидания, мы с вами еще продолжим этот разговор.

Лина встала и направилась к выходу из кабинета. Один охранник сразу пристроился за ней. Второй немного подождал, гипнотизируя Пьера немигающим взглядом. И только когда спина первого охранника исчезла с в дверном проеме, он попятился назад и удалился из кабинета. «Да… рефлексы у них, что надо!» — подумал Пьер и улыбнулся про себя.