Европа. Борьба за господство

Фундаментальный вопрос всегда оставался следующим: будет ли Европа объединена – или подчинена – какой-либо единственной силой, будь то «всеобщая монархия», стремление к которой приписывали Карлу V, Филиппу II (кому было «мало целого мира») и Людовику XIV; халифат Сулеймана Великолепного и его наследников; континентальный блок, который почти сколотил Наполеон; Mitteleuropa имперской Германии; «тысячелетний рейх» Гитлера; социалистическая утопия с опорой на Советский Союз или демократическая геополитика НАТО и Европейского союза в наши дни. В каждом случае средоточием раздора становилась Германия – вследствие своего стратегического положения в самом центре Европы, в силу своего громадного экономического и военного потенциала и – в начале современной эпохи – вследствие политической легитимности, проистекавшей из имперского статуса. В конце девятнадцатого столетия эту «спящую силу» пробудил Бисмарк, и она доминировала в европейской политике вплоть до сокрушения Гитлера. В ходе последующей «холодной войны» борьба за власть над Германией находилась в центре соперничества между Советским Союзом и Западом. После падения Берлинской стены и объединения двух Германий немецкое могущество вновь стало расти, пусть и более медленными темпами, чем многие ожидали; в настоящее время Германия доминирует в Европейском союзе. Снова и снова, от Вестфальского договора через соглашения Венского конгресса до учреждения Западноевропейского союза и новой волны европейской интеграции после падения Берлинской стены, обнаруживалась неразрывная связь между внутренним порядком в Германии и миром в Европе. Некоторые наиболее важные международные институты – Лига Наций, Организация Объединенных Наций, проект европейской интеграции, договор о нераспространении ядерного оружия и (частично) НАТО – первоначально разрабатывались для сдерживания Германии или для мобилизации населения этой страны на «общее дело».

Германия также являлась средоточием идеологической борьбы в Европе. Юго-восточный фланг Священной Римской империи был важнейшим фронтом противостояния исламу: турки дважды в истории доходили до Вены. Здесь же велись отчаянные схватки между католиками и протестантами, кульминацией которых стала Тридцатилетняя война, но и позже они продолжали осложнять отношения внутри государства и на международном уровне в течение длительного времени. Именно в Германии противоборство между консервативными автократами и либеральными конституционалистами достигло наибольшей остроты в девятнадцатом столетии. Именно в Германии родился марксизм и именно там сложилась самая мощная социалистическая партия в мире до Первой мировой войны. Именно в Германии сформировался нацизм. Наконец, столкновение между коммунистической диктатурой и демократией нигде не было ожесточеннее, чем в Германии, особенно в Берлине, который приобрел символическое значение – как разделенная бывшая столица разделенной Германии в разделенной Европе разделенного мира. Холодная война началась и закончилась опять-таки в Германии. Сегодня вопрос о том, будет ли Европа сплачиваться в более тесный союз или останется конфедерацией национальных государств, решается в первую очередь в Германии.

Европейский баланс сил – в особенности будущее Германии – тоже имел принципиальное значение для наиболее могущественной «внеевропейской» державы, Соединенных Штатов Америки. Северная Америка возникла в результате соперничества Британии, Франции и Испании; данное соперничество побудило колонистов добиваться независимости и сделало последнюю возможной. Несмотря на периодические стремления к самоизоляции, безопасность новой республики всегда опиралась в первую очередь на политику европейских государств. Они враждовали за влияние в Западном полушарии и олицетворяли собой смертельную угрозу, когда пытались утвердиться на флангах молодых Соединенных Штатов. Вашингтон медленно научился мириться с британским присутствием в Канаде, но упорно сопротивлялся попыткам европейского проникновения в Латинскую Америку, будь то вмешательство британцев ради освобождения рабов на Кубе, попытка Наполеона III учредить империю-сателлит в Мексике, «заигрывания» кайзеровской Германии с той же Мексикой или едва не ставший роковым для мира советский «гамбит» на Кубе. В более общем плане американские стратеги опасались, что, добейся любое европейское государство положения доминирующей силы в Европе, оно вскоре неизбежно попытается навязать свою власть и идеологию Америке. Именно поэтому они наблюдали за Наполеоновскими войнами, конфликтами начала девятнадцатого века между либерализмом и автократией и амбициями кайзеровской Германии и Третьего рейха с глубокой озабоченностью. После Второй мировой войны Вашингтон по тем же причинам был полон решимости не допустить, чтобы Центральная Европа оказалась во власти сверхдержавы-конкурента. Иными словами, Соединенные Штаты возникли как часть европейской государственной системы и с момента своего возникновения становились в ней все более важным звеном.