Европа нового времени (XVII—ХVIII века)

Источником прав английского народа является, по мысли авторов «Апологии», писаное право, фиксированное в законодательных актах, в противовес так называемому общему праву, основанному на прецедентах. Важно отметить, что завязавшийся спор между королем и парламентом по вопросу о королевской прерогативе и привилегиях парламента был менее всего спором отвлеченным. Его суть заключалась в стремлении буржуазно-дворянской оппозиции абсолютизму с самого начала правления «чужеземного» монарха точно обозначить границы его прав и полномочий. Иными словами, этот спор прямо отражал стремление оппозиции оградить экономические интересы буржуазии и «нового дворянства» от фискальных притязаний короны и воспрепятствовать внешней и внутренней политике, шедшей вразрез с этими интересами, изменениям в вероучении и церковной организации[11]. И в том и в другом случае на карту ставились судьбы буржуазного уклада.

Правление Якова I (равно как и его преемника Карла I) — это период углубляющейся феодально-абсолютистской реакции. Поскольку по любому сколько-нибудь важному вопросу внутренней и внешней политики позиции двора и парламента были по сути диаметрально противоположны, то неудивительно, что Стюарты созывали парламенты крайне редко и в большинстве случаев их сессии вскоре прерывались заявлениями о роспуске. В то же время без вотума парламента король не мог ни вводить новые налоги, ни собирать налоги традиционные. Именно это обстоятельство вынуждало Стюартов вопреки всему обращаться к парламенту, последний же решительно отказывался вотировать субсидии королю, не получив от него требуемых уступок. Одним словом, механизм власти в стране, столь безотказно функционировавший в пору, когда роль абсолютизма еще была исторически прогрессивной, теперь пришел в полное расстройство.

Склонный к роскоши и мотовству, Яков I испытывал постоянную финансовую нужду, усугублявшуюся непомерной щедростью к фаворитам. Естественно, что в условиях все обостряющегося конфликта с парламентом ему ничего не оставалось, кроме как прибегать к сбору незаконных (т. е. не вотированных парламентом) налогов и пошлин. Если же их не хватало, вспоминали старинные, давно отжившие свой век феодальные права короля как верховного сюзерена держателей земли на так называемом рыцарском праве или открыто прибегали к принудительным «займам». Парламент же со своей стороны, как только представлялся случай, делал все от него зависящее, чтобы законодательным путем закрыть королю доступ к внепарламентским источникам пополнения казны.

Так, например, второй парламент Якова I предложил ему сделку — «большой договор»: за 200 тыс. ф.ст. освободить, точнее, отменить держание земли на рыцарском праве и тем самым все вытекавшие из него повинности в пользу короля. Этим актом «новое дворянство» стремилось приблизить свои земельные владения к свободной буржуазной собственности. После длительного торга Яков I отказался от этого предложения, поскольку справедливо увидел в нем угрозу резкого сужения границ прерогативы короны. В том же парламенте король был вынужден согласиться на билль, запрещавший сбор пошлин без разрешения парламента. Однако из всех проявлений королевского произвола наибольшее возмущение вызывала политика продажи монополий. В ней представители оппозиции усматривали наиболее вопиющее расширение прерогативы короны за пределы законности. И хотя под давлением финансовых затруднений Яков I был вынужден согласиться на законодательное запрещение подобной практики, она тем не менее продолжалась вплоть до начала революции.

Наконец, и внешняя политика Якова I была предназначена как будто только для того, чтобы вызвать ропот и возмущение в стране. В самом деле, еще со времени Елизаветы I Испания рассматривалась в качестве «национального врага» Англии. К торговому и колониальному соперничеству примешивался конфессиональный антагонизм: Испания вдохновляла и возглавляла европейскую католическую реакцию, Англия же как страна протестантская считала своим долгом всеми силами противостоять контрреформации. Однако Яков I начал осуществлять политику «примирения» с Испанией, т. е. политику, которую нельзя было расценить иначе как «антинациональную». Так, он под предлогом финансовых затруднений заключил с Испанией перемирие, позволив испанским войскам занять владения его зятя пфальцграфа Рейнского. Испанский посол в Лондоне Гондомер приобрел при дворе огромное влияние.