Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

В целом можно сказать, что германцы привнесли несколько важнейших элементов, из которых в последующие века развились современные свободные конституционные правительства. Однако эти элементы следует признать куда более явно демократическими в Германии Тацита, чем в государствах, основанных на римской земле. Очевидно, что завоевание подвергло их двойной опасности. Во-первых, в тех странах, где германцы обосновались среди римского населения, они оказались под действием примера римского правительства и римского государственного аппарата, важные элементы которого сохранялись по меньшей мере в течение некоторого времени, причем оба они, как правило, внушали варварскому правителю мысль о ценности централизации и абсолютизма. Важность этого влияния оспаривается некоторыми учеными, но беспристрастное исследование не оставляет сомнений в том, что благодаря римскому образцу сложилась отчетливая тенденция к усилению власти короля за счет народа. Во-вторых, влияние самого завоевания шло в том же направлении. Оно подвергло племя большим опасностям, чем когда-либо, оно поместило его посреди завоеванного населения, более многочисленного, чем сами завоеватели, оно требовало, чтобы вся власть государства имела единую волю и единую цель. Тенденция опасных кризисов в жизни даже самой свободной нации направлена на централизацию. Это следствие мы встречаем повсюду в этих новых государствах, и особо ясно на примере англосаксов, где первая из упомянутых причин — римский образец — не имела возможности действовать. Поэтому необходимо четко понимать, что первое развитие, через которое прошли эти немецкие институты, было направлено прочь от свободы в сторону абсолютизма.

Из этих первоначальных институтов три представляют особую важность и интерес в смысле их влияния на последующие эпохи, и именно на них мы и остановим свой взгляд.

Первый: публичные собрания. У древних германцев были собрания двух разрядов. К самому высокому относилось собрание всех свободных людей племени, которое мы могли бы назвать племенным или национальным собранием. Оно имело четкие законодательные права, подобно рыночной демократии, по меньшей мере право решения за или против важных мер, которые представлял на его рассмотрение небольшой совет старейшин или вождей. На нем при необходимости избирали королей и глав меньших территорий, а также оно действовало в качестве трибунала, который слушал и решал изложенные перед ним дела. Складывается впечатление, что это собрание было весьма многообещающим началом, которому суждено было превратиться в свободную законодательную систему нации. На самом деле это не так. Национальное собрание стало одной из первых жертв централизующей тенденции и повсюду свелось к простой формальности или полностью исчезло. Это так же верно в отношении Англии, как и любого государства континентальной Европы, и хотя есть вероятность, что менее многочисленный совет вождей — concilium principum, — который сопровождал национальное собрание, прошел через последовательные изменения правительства и собственного состава, пока не превратился в палату лордов, но даже в этом нет полной уверенности. Однако для наших нынешних целей не имеет значения, было это так или нет, поскольку, независимо от происхождения, совет знати при норманнских и ранних анжуйских королях уже не был ни в каком смысле публичным собранием, да и не был ни в каком истинном смысле представительным органом или независимой законодательной властью.