Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Везде в тексте я для удобства использовал выражение «падение Рима». Но если я верно указал характер болезни, от которой страдала империя, то этот термин явно неуместен. Рим не пал сам. Он был свергнут. Его силы истощились, но смертельную рану нанесло нападение. Но он, конечно, мог бы оправиться после него. Слово «свергнут», в свою очередь, звучит слишком сильно. Империя на тот момент была пуста, и германцы вошли и овладели ею.

Более того, было бы серьезной ошибкой рассматривать этот переворот исключительно с точки зрения «падения», будто это был просто крах древней цивилизации. Это было нечто гораздо большее. Это была необходимая реорганизация и перегруппировка, подготовившая новую, более высокую цивилизацию. С этой точки зрения период падения Рима был эпохой прогресса. Это был период не только упадка, но и завоевания, и этот факт наряду с установлением христианства сыграл важнейшую роль в те века. И именно потому, что это было нечто большее, чем просто завоевание. Германцы, хоть и были примитивным народом, принесли свои характерные черты, идеи и институты, которые отличались благородством и высоким развитием и были способны на равных соперничать с идеями и институтами более высокой цивилизации. Прибавьте сюда тот факт, что тевтонский народ стал правящим народом христианского мира, и тогда можно понять, каким образом он стал одним из определяющих источников нашей цивилизации и почему эпоха «падения Рима» — одна из величайших созидательных эпох в истории мира.

Глава 4 Что привнесли германцы

Переходя к отдельному рассмотрению того, что германцы привнесли в древнюю цивилизацию, мы должны на первое место поставить их, пожалуй, самый ценный вклад — самих германцев. Здесь имеется в виду не только то, что правительства, созданные ими на месте римского, во многих случаях стали улучшением по сравнению с анархией, которая существовала под вывеской империи, и радостным облегчением для жителей провинций, но, кроме того, они оказали и долговременное влияние самим фактом, что молодой, энергичный и здоровый народ сформировал значительный элемент в населении всех европейских государств. Возможно, в некоторых частях империи число новых поселенцев было невелико, и все же обо всех латиноязычных странах говорили, что в них есть такие районы, где по-прежнему преобладают характерные для германцев внешние факторы — светлые волосы и голубые глаза, — указывающие на большую долю тевтонских переселенцев. Количество германской крови, которая влилась в современные народы, должно быть значительным, потому что к вторгшимся войскам мы должны прибавить множество людей, которые еще раньше обосновались в империи как рабы и солдаты. Конечно, германцы были дикарями, и, может, их приход привел к еще большему невежеству, упадку и «тьме», чем было бы в противном случае, но в тех обстоятельствах он был необходим, и его результаты оправдывали цену. Возможно, как уже мельком упоминалось, римский мир мог бы восстановить свои силы и вступить в новую эпоху производства без их помощи. Но даже если бы это произошло, и даже с большим успехом, чем кажется вероятным, плоды этого производства не обладали бы теми свойствами, которые привнесли германцы. Поселение тевтонских племен не просто ввело новый комплекс идей и институтов, которые сочетались со старыми, но и влило свежую кровь и принесло юношеский ум, мышцы и мозг, которым в будущем предстояло взять на себя большую часть мирового труда.

Помимо самих себя германцы принесли с собой, как бесспорное свойство своего народа, высочайшее представление о личной независимости, о ценности и важности отдельного человека по сравнению с государством. Это можно увидеть в гордом духе каждого воина, характерном для многих варварских народов. Еще яснее это можно увидеть в другой черте варварских народов — в тех грубых системах уголовного правосудия, из которых эти племена лишь начали выходить в период переселения. Они свидетельствуют о том, что пострадавший даже не думал, будто государственная власть — та сила, которой надлежит карать преступника, но его наказание возлагало на себя как единственное и естественное средство в таких обстоятельствах. Это опять-таки можно увидеть в том, что, когда государство начинает брать на себя задачу наказания за преступление, то не смеет применять телесные наказания или вмешиваться в свободу вольного человека и вынуждено ограничиваться денежными штрафами, часть которых идет потерпевшей стороне. И наконец, это можно увидеть в демократическом составе всех их первых правительств. Единицей всей общественной жизни у них является человек, а не государство.