Европа в пляске смерти

Здесь все словно вымерло. Ни одного прохожего. Дома заколочены. В некоторых окна забиты досками, чтобы защитить их от взрыва гранат. Мы завернули направо, в широкую улицу с аркадами, носящую имя „Druet d'Erlan“. Первый дом направо, „Hôtel Continental“, буквально изрешетили бомбы. Двумя шагами дальше — „Hôtel du Nord“, где мы и остановились. Второй этаж его совершенно разрушен, но rez-de-chaussée остался нетронутым. Пока мои товарищи заказывают обед, я отправлюсь шататься под аркадами. Все магазины заперты. Молчание смерти и безмерная скорбь нависли над городом. Однако вот лавочка. Ее металлические шторы опущены, но дверь открыта. Я вхожу. Здесь продаются иллюстрированные открытки. Я восхваляю мужество молодой продавщицы, оставшейся на своем посту в такое время. „О, — отвечает она, — надо же чем-нибудь существовать. Вы ведь знаете, что вся эта история тянется вот уже три месяца“.

— Но сегодня, — говорю я, — не стреляют.

— Подождите, это начинается всегда после полудня.

В отеле „Континенталь“ обед необычайно оживленный. Один офицер своими рассказами о жизни в траншеях заставил нас хохотать до слез… Бьет два часа. Вносят черный кофе. И в это же самое мгновение страшный грохот потряс дом и заставил нас вскочить на стулья. Одна граната разорвалась на улице Châtinisle в двух шагах от отеля.

Прибежал наш шофер и рассказал, что видел, как рухнула целая стена. „Так и есть, — говорит хозяйка отеля, — они всегда начинают в это время“. И совершенно спокойно, обычным тоном предлагает нам ликеры и кофе. Второй взрыв. Небольшой промежуток — и третий взрыв, такой сильный, что дрожат стекла в окнах и посуда на столе. В залу вошел жандармский офицер. В руках у него маленький осколок гранаты, упавший в его экипаж.

Мы поднимаемся, чтобы идти к собору. „На ваш страх и риск“, — предупреждает сопровождавший нас офицер.

Жители Реймса знают, что немецкие батареи расположены с восточной стороны города и что, стало быть, дома, фасады которых обращены к западу, подвергаются меньшей опасности от бомбардировки.

По дороге в западную часть города мы пересекаем площадь Druet.

Множество людей бежит под грохот канонады, останавливается под аркадами и оглядывается. Еще мгновение — и улица уже почти пуста. Под аркадами осталось лишь около дюжины зрителей. Они ждут. Их лица полны скорби, гнева и боли. Три месяца жители Реймса присутствуют при том, как их родной город, полный прекрасной старины, разрушается камень за камнем. Они присутствуют при этой нестерпимой пытке, бессильные помочь, находясь сами под постоянной угрозой быть убитыми тут же каким-нибудь осколком гранаты или быть погребенными под развалинами собственного дома.

Закоулками мы пробиваемся к собору. Не буду останавливаться на описании публичных и частных зданий, опустошенных или совсем разрушенных бомбардировкой. Их достаточно дано и без меня. Разрушены дворец архиепископа, театр, госпитали, казармы, мастерские, музеи, старые отели, крыши которых сорваны, а покосившиеся стены падают, источенные огромными бесчисленными дырами. Но есть кварталы, которые благодаря своему выгодному расположению остались совершенно нетронутыми, и видно даже несколько открытых магазинов и кафе.

Но большая часть домов остается заколоченными, окна закрытыми и часто даже забитыми, как кирасой, досками. Мы углубляемся все дальше в пустынные улицы, где царят молчание и траур. Время от времени, все с большими промежутками, раздается выстрел и вслед за ним страшный взрыв разорвавшейся в какой-нибудь части города бомбы.

Потом опять гробовое молчание. Только звук наших шагов раздается на тротуаре.

Мы проходим к собору узкой улочкой, на которой находится отель „Lion d'or“. Как раз перед отелем разорвалась граната. Она вырыла яму в мостовой, а осколками проделала широкую трещину в стене дома.

Какой-то человек стоял неподалеку. Снаряд почти целиком попал ему в лицо, и он упал навзничь на тротуар, где кровь его гигантским красным пятном расплылась по белой штукатурке. Его перенесли в вестибюль отеля. Один из моих товарищей оказался врачом и сейчас же освидетельствовал его рану. Ему проломило висок. Положенный на спину, несчастный кричал и извивался от боли, конвульсивно сжимая руки, красные от крови, потоком бегущей у него из раны.

Две другие гранаты, судя по обломкам огромные, упали за несколько минут до нашего прибытия около собора. Одна на кафе „Св. Реми“. Его хозяин как раз уехал этим утром. Взрывом перебило все окна и разбросало далеко вдоль улицы ставни, защищавшие передний фасад. Порог был буквально усыпан разбитыми стеклами и досками. Одна бомба упала к ногам статуи Жанны д'Арк² и проделала дыру в мостовой. Статуя не тронута.