Европа во мне. Как не потерять себя в новых странах, условиях и ролях

Екатерина Оаро Европа во мне. Как не потерять себя в новых странах, условиях и ролях

© Екатерина Оаро, текст, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Благодарности

Моим бета-ридерам: Виталине Скворцовой-Охрицкой, Елене Мезриной, Наталии Лето, Ксении Собченко, Дарье Корниловой.

Коучу Александре Соловей, которая умеет слушать самые смелые желания и усиливать их.

Юлии Вишке, Татьяне Александровой, Миле Ульченко, которые записывали мне многоминутные аудиодорожки, делясь своими наблюдениями о жизни в других странах.

Таис Золотковской, с которой мы регулярно писали в онлайн-коворкинге, и ее писательской резиденции «Author’s House» на острове Закинф.

Claudio Zatti за наши философские прогулки и его добрую поддержку в те моменты, когда моя писательская самооценка падала.

Gaetano Bonasia за его щедрость и особый взгляд на темы, которые звучат под этой обложкой.

…и всем, чьи истории вошли в эту книгу.

Балкон

Грохот, шум, хлопки – Ciao! Ciaaaao! – я открываю дверь на балкон и тоже начинаю хлопать. Мужчина в полосатой пижаме машет мне: улица такая узкая, что кажется, он сейчас протянет мне бокал вина.

Готовы? – кричит мой сосед по диагонали, чьи громкие разговоры о поставках я вынужденно подслушиваю, когда он стоит у своего окна, а я – у своего.

Siiiiiiii, – отзываются голоса напротив. Я поворачиваю голову, но мне видны лишь руки в окне.

Что-то перелетает по воздуху через улицу. Руки ловят его – и через мгновение отправляют назад. Тук! Салатовый теннисный мячик упруго стукнулся о стену между окнами и полетел вниз. Несколько раз отскочил от брусчатки, покатился и замер посреди пустой улицы.

Мои соседи по диагонали хохочут и приносят второй. Но он остается в их руках: все звуки пропадают – и воздух пронзает только один, очень громкий:

Ninoninoninoninoninoninonino!

Это ревет, проносясь по проспекту, машина скорой помощи. За ней, через минуту, другая. Вряд ли медики слышали, как мы аплодировали им. Может быть, через неделю-вторую, когда они придут домой, они прочтут об этом.

Как моторные лодки в море, их машины толкают волну воздуха – и до нас доносится не только сирена, но и запах магнолии, распустившейся в трех перекрестках от дома. Так я узнаю, что наступила весна.

Я снимаю здесь квартиру с февраля. Через улицу от меня, двумя этажами выше живет пара, и иногда девушка с длинными черными волосами читает у окна, сидя в разноцветном маленьком кресле. Слева и этажом ниже – двое красивых стариков. У них длинный балкон на три окна с целым парком: и пихтой, и оливой, и цветами. Он выходит их поливать в алой рубашке, и мне видна старая лысина в пятнышках на коже. Чуть дальше от них – две женщины, кажется, мама и дочь. В 17:07 они выносят колонку и включают на всю улицу «I will survive». Итальянцы и на карантине опаздывают.

Ты что, одна живешь? – спрашивает, смотря на меня в упор, мужчина в пижаме.

Я чувствую, как напрягся мой лоб, как сморщилась на нем кожа от вскинутых бровей.

Безопасно ли отвечать, если он живет так близко? Почему сразу такой личный вопрос? Какого черта он ко мне на «ты»?

Во Франции, откуда я переехала, такое неприемлемо. Грубо. Невежливо.

А в Италии?

На моем компьютере пять языковых раскладок – и иногда можно попасть не на ту. И внутри у меня теперь столько же: беларуская, русская, французская, английская, итальянская. Но кнопки, бывает, залипают.

Точки

Японские и китайские художники учатся так: сначала тренируются у мастера, изучают инструменты и материалы, упражняются в технике. А после уходят странствовать.

Правда, это не означает, что они ходят по своей стране с мольбертом и зарисовывают увиденное. Нет, они бродят, делая иную работу. Они набираются впечатлений.

Почему-то японские художники не ценят картины, где пейзаж точь-в-точь как настоящий. Но они ценят кое-что другое.

Правда же, что, глядя на японскую картину, вы в секунду чувствуете: Япония. Не важно, бывали ли вы в этой стране. Даже если и бывали – нигде в ней не найдете вы этого пейзажа. Но всюду ощутите общее чувство Японии.

Японский мастер рисует, вернувшись из странствования, по памяти. Поэтому и перспективы в его картине не найти: в ней есть лишь объем. Взгляд каждого, кто разглядывает эти мост, реку, гору, дерево, рыбака, будто переплывает полотно и смотрит с разных точек. Мы стоим перед картиной, а глаза наши – путешествуют.

Издатель сказал мне: напиши книгу об эмиграции. И я начинаю компоновать в одном тексте впечатления и воспоминания, точно так же связывая их не перспективой, а объемом.

Поэтому, читая эту книгу, вы будете попадать то во Францию, то в Италию, то в Беларусь, то снова во Францию, то в СССР.

И, возможно, вы согласитесь, что то общее чувство встречи с Другим, которое так обостряется в эмиграции, знакомо вам, где бы вы ни жили.

Французская вежливость: четыре варианта

Из четырех вариантов выберите тот, который считаете подходящим: