Европеана. Краткая история двадцатого века

В конце века люди в демократических странах почувствовали, что демократия и общество потребления по-своему тоже участвуют в исчезновении памяти, и говорили, что переизбыток информации так же опасен, как коммунистическая цензура, что люди оторваны от традиций, корней и т. п., и что общество потребления неизбежно стремится к беспамятству, потому что оно гедонистическое. (Исчезновение памяти) И что переизбыток информации в перспективе еще более опасен, чем коммунистическая цензура, потому что вызывает не реакцию и волю к сопротивлению, а усталость и смирение. И что демократические режимы ведут к исчезновению всех культурных и исторических взаимосвязей и диктатуре униформизма. Но другие люди указывали на то, что в действительности память есть взаимодействие между хранением и активизацией какого-либо события, и что она закономерно избирательна, потому что в обратном случае это была бы не память, а душевная болезнь. А другие люди говорили, что в западной цивилизации память не конституитивна, и что именно это отличает ее от других цивилизаций, и что в западной цивилизации куда важнее памяти универсальные принципы и всеобщая воля, и что это позволило ей перейти от гетерономии к автономии, и что демократия строится не на памяти, традиции и т. п., но на договоре между обществом и личностью, который, сам по себе не имеет ни исторической, ни антропологической ценности, но позволяет управлять общественными институтами и регулировать их. И что для западного общества характерен принцип авангарда, который устремлен в будущее как в искусстве, так и в науке или политике, и что роли памяти в западной цивилизации наиболее соответствует понимание слова «память» применительно к компьютеру. Программисты различали два вида памяти, ROM и RAM, но большинство людей, говоря о компьютерной памяти, имело в виду RAM, ПАМЯТЬ С ПРОИЗВОЛЬНЫМ ДОСТУПОМ, и люди, считавшие, что демократия и общество потребления способствуют исчезновению памяти, говорили, что это предзнаменование мира без памяти, в котором все будет произвольным. (Random Access Memory)

Молодые люди считали, что нужно вернуться к корням мудрости, и что промышленное общество и обязательное всеобщее образование изменили отношение человека к истинному познанию. (Возвращение к корням мудрости) И говорили, что то, что прежде знал каждый ребенок, теперь знает лишь горстка специалистов, что раньше дети разбирались в полезных травах, умели ставить ловушки для кроликов, плести мячи из свежей травы, свернуть себе сигарету из земляничного листа и прополоскать рот крапивным отваром, чтобы дома не попало. Пожилые же люди говорили, что то, что прежде знала лишь горстка специалистов, знает сегодня каждый ребенок, например, квадратный корень и т. п. Но молодые люди считали, что квадратный корень никому на фиг не нужен, ездили в Индию и Непал познавать восточную мудрость и говорили, что христианская мораль порабощает человека и что люди в Европе умеют только считать деревья, тогда как индийцы видят лес. Они не хотели жить в мире насилия, нищеты и испорченного климата и уезжали в необжитые области в Америке, Шотландии или Франции и основывали там коммуны и курили гашиш и марихуану и занимались сексом и пели гимны и учили своих детей жить в согласии с природой, защищали традиции и били в бубны и танцевали у костра и провозглашали идеи. (Жизнь в согласии с природой) В коммунистических странах все это было запрещено, всем приходилось учиться одинаковым вещам, и люди не могли путешествовать там, где им заблагорассудится. В коммунистических странах быть прогрессивным означало, что все работают на благо трудящегося народа и что важнее всего рабочий класс, потому что трудящийся человек имеет в обществе естественный авторитет, и каждый хотел быть рабочего происхождения. В демократических странах быть прогрессивным означало скорее то, что лучше всего было бы, если бы никаких авторитетов не существовало, и люди делали бы то, что им хочется, но все же вели бы себя ответственно, потому что все были бы свободомыслящими и уважали друг друга. В коммунистических странах прогрессивные писатели писали производственные романы, чтобы показать, что стать рабочим это лучшее, что может случиться с прогрессивным человеком, или о людях, которые сначала смотрели на рабочий класс свысока, но потом поняли, что в рабочей среде царят радостные настроения, и тоже захотели стать рабочими или хотя бы трудящейся интеллигенцией, чтобы помогать рабочим новыми, смелыми идеями. (Среди рабочих царят настроения) В демократических же странах прогрессивные писатели писали о свободомыслящих людях, которые сопротивлялись власти и установленному порядку и хотели стать свободными даже ценой конфликта с обществом. И возникали художественные объединения, где молодые писатели пробовали новые способы письма и экспериментальные методы, чтобы выразить, что мир абсурден.