Европейская новелла Возрождения

— По моему рассуждению, благородные друзья мои и братья, ничто так не пробуждает храбрость в сердце человека, как постоянное упражнение на ратном поле, — тут и опыт приобретаешь во владении своим оружием, и страшиться перестаешь вражеского. Ходить за примерами далеко не надо — вы сами лучший тому пример. Говорю я это к тому, что вот прошло уже много дней, а мы ничего не свершили во славу нашего имени; худая молва пошла бы обо мне и о моей службе, кабы я, имея под началом столь доблестных воинов, столь отважную дружину, терял время попусту. Ночь стоит ясная, тихая, самая для нас подходящая, и мне хотелось бы — коль вам это угодно — напомнить нашим врагам, что защитники Алоры не дремлют. Я высказал свое желание, поступайте, как найдете нужным.

Воины отвечали — пусть приказывает, они все пойдут за ним. И алькайд, отобрав девять человек, велел им вооружиться; и, вооружившись, они выехали из крепости через потайную дверь, дабы не производить шума и оставить крепость надежно защищенной. И, продвигаясь вперед по дороге, достигли места, где она разделялась на две.

— Пожалуй, коль поедем мы все по одной дороге, — сказал алькайд, — может статься, что дичь окажется вовсе на другой. Пусть пятеро едут по этой, а я с остальными четырьмя двинусь по той; если ж один из отрядов наткнется на неприятеля, которого самим не одолеть, пусть затрубят в рог, и другой отряд придет на подмогу.

Вот едут вперед пятеро воинов, беседуют о том, о сем, и вдруг один из них говорит:

— Стойте, друзья, либо я ошибся, либо приближается враг.

Укрылись они в зарослях, что тянулись вдоль дороги, и вскоре услышали шум; приглядевшись, увидели они, что по той самой дороге, по которой ехали они, едет красавец мавр на гнедом коне, — статен собою, лицом пригож и на коне сидит молодец молодцом. Одет он был в алый кафтан и такого же цвета камчатный бурнус, весь расшитый серебром и золотом. Правая рука высовывалась из-под бурнуса, — на рукаве виднелось вышитое изображение красавицы, и держал он в этой руке копье с раздвоенным наконечником. Был при нем круглый кожаный щит да ятаган, а много раз накрученный тунисский тюрбан служил голове и украшением и защитой. Итак, мавр ехал потихоньку с самым мирным видом и распевал песенку, которую сочинил в воспоминание о нежной своей любви, со следующими словами:

Родился я в Гранаде,
А подрастал в Картаме,
Влюбился же в Коине,
Поблизости Алоры.

Искусство певца было невелико, но пел он с превеликим удовольствием, а как сердце его было преисполнено любви, то каждое слово выпевал он с большим чувством. Испанцы от изумления едва не дали ему проехать мимо, но вовремя спохватились и выскочили наперерез. Увидев неприятелей, мавр грозно приосанился и стал ждать, что они предпримут. Тут четверо из пяти отъехали в сторону, а один напал на него, но мавр оказался более искусным бойцом и ловким ударом копья свалил испанца и его коня наземь. Тогда на него разом напали трое из четверых, ибо он показался им очень силен, — стало быть, против мавра теперь было уже трое христиан, каждый из которых справился бы с десятью маврами, а тут все они вместе не могли одолеть одного. Однако пришлось ему худо, копье у него сломалось, а испанцы все больше его теснили; тогда он, делая вид, будто хочет спастись бегством, пришпорил коня и поворотил на повергнутого им воина; словно птица, спорхнул он на миг с седла, схватил копье испанца, снова повернулся лицом к неприятелям, которые, думая, что он намерен бежать, следовали за ним, и так славно стал орудовать копьем, что невдолге двое из трех оказались на земле. Остававшийся в стороне понял, что без подмоги не обойтись, протрубил в рог и поспешил на выручку товарищам. Тут завязалась жаркая схватка, испанцам обидно было, что один воин так долго против них держится, а мавру приходилось спасать нечто большее, чем свою жизнь. Но вот один из испанцев ударил его копьем в ляжку — не прийдись удар наискосок, копье пронзило бы мавра насквозь. Видя, что ранен, он рассвирепел и нанес врагу такой сильный удар, что тот, тяжко раненный, повалился вместе со своим конем.

Родриго де Нарваэс, услыхав звуки рога, догадался, что воины его в беде, и помчался со своим отрядом к ним; конь его резвей был, чем у прочих четырех, он первым поспел на место сражения и изумился, видя силу и ловкость мавра, — из пяти испанцев четверо лежали на земле, да и пятый уже еле-еле держался.

— Сразись со мною, мавр, — молвил дон Родриго, — и, коль ты меня победишь, обещаю отпустить тебя с миром.

И начался тут меж ними ожесточенный поединок, но как алькайд был со свежими силами, а мавр и его конь были ранены, дон Родриго сумел крепко прижать мавра, тот уже с трудом сопротивлялся; с отчаяния, что в этом бою ему, видимо, суждено лишиться жизни и ее радостей, мавр со страшной силой ударил Родриго де Нарваэса, и, не отрази тот щитом своим копье, был бы ему конец.